Страница 82 из 150
- Ну, хватит уже. Это ведь не про Элву, - перебил ее Тамиладу. Щеки его горели от смущения. Томи улыбнулась.
- Так. Что там дальше? Ах, да. Пожелание на зиму. Ну, приятного тебе сна под ледяным покрывалом. Пусть рыбаки тебя не тревожат со своими прорубями. Пусть морозы не доберутся до твоих чешуйчатых детей. Пусть воды твои не промерзнут до дна. Весной солнце прольется на тебя, сломает снежные оковы, и ты вновь засверкаешь.
- Хорошо, - одобрил Тамиладу. - Теперь выпьем по глотку меда и молока. Ты первая.
Они выпили из обеих кружек и опрокинули остатки содержимого в воду. Молоко выплеснулось сразу и расплылось белым облаком. Мед же тянулся и тянулся янтарной струйкой.
- Пусть сон твой будет сладким и крепким, - сказал Тамиладу, когда струйка наконец иссякла, и с кружки потянулись лишь тяжелые одинокие капли. Эльв молча наблюдал за ними из-за плеча Томи, думал о чем-то и улыбался. Наконец, Томи устала ждать и слизнула последнюю каплю. Эльв покачал головой.
- А что? Мед такая штука - он никогда весь не выльется. Может, плеснем водички и размешаем?
- Ну уж нет! Ты еще мытьем посуды займись!
- И займусь, что в этом такого?
- Дай сюда! - Тамиладу отобрал у нее кружки и поставил на мостки. Томи рассмеялась.
- Не понимаешь ты шуток, - сказала она, усаживаясь и свешивая ноги с мостков. Эльв сел рядом. Солнце уже начало клониться на запад и приобрело красноватый оттенок, но было еще не слишком низким и приятно грело им спины. Ветер чуть усилился, и по воде пробежала рябь. Несколько сухих желтых листьев слетело с берега и закружилось в воде возле их ног. Сначала листья плясали на волнах, потом ветер стих, и их медленно понесло прочь. Тамиладу склонил голову набок и проводил их взглядом.
- А ты изменился, - задумчиво сказала Томи, разглядывая его. - То ли похудел после болезни, то ли просто волосы отросли и бросают лишние тени на щеки.
- Мои волосы не растут.
- Ты же говорил, они острижены?
- Потому и не растут.
- А почему у Сайлуса растут? У него ведь тоже острижены.
- По-другому острижены. Обычно. Поэтому и растут.
- А у тебя как?
- Я не хочу об этом говорить.
- Извини.
Они помолчали. Ветер снова погнал по воде частую рябь, вода захлюпала под днищем гниющей у берега лодки. Тамиладу уставился невидящим взглядом вслед почти скрывшимся из виду листьям. Он и вправду то ли осунулся, то ли вытянулся, хотя и не выглядел больше больным, скорее наоборот: синяки под глазами пропали, кожа перестала быть бледной и тусклой. Томи разглядывала его, размышляя, распространяется ли запрет Тирры на друзей? Уж больно хотелось обнять и погладить по голове это воплощение задумчивости. В качестве компромисса Томи положила ладонь ему на плечо.
- Тами, расскажи мне.
- Что рассказать?
- Как тебя остригли.
Тамиладу вздрогнул и ничего не ответил. Томи убрала руку, но подсела поближе, так, что сквозь ткань рукава ощутимо проступило тепло плеча эльва. Тамиладу не стал отодвигаться. Девушка взяла его ладонь обеими руками и сжала, согревая. Зашуршал камыш, опять промчался ветер, подгоняя стайку водных бурунчиков. В этот раз волны поднялись выше, и у берега захлюпало. Вдалеке люди на мосту начали расходиться по домам - на праздничный ужин. Тамиладу вдруг вздохнул и немного дернулся, то ли порываясь встать, то ли решая, не повернуться ли ему. Томи чуть наклонилась и крепко обняла его за плечи. Тонкие мальчишеские руки неуверенно сомкнулись на ее талии. Непонятно было, кто и что хотел этим сказать, но им сразу стало тепло и уютно. Томи прижалась щекой к неровно торчащим пушистым волосам и чуть покачалась влево и вправо. Тамиладу закинул ноги ей на колени и устроился поудобнее, умостив подбородок на ее плече и уставившись печальным взглядом на темнеющую улицу. Он был легкий, как перышко. Даже легче, чем когда она несла его к Тола-Вилсе. Сейчас Томи без особых усилий могла бы поднять его наверное и одной рукой.
- Мне так... пусто, - наконец, проговорил Тамиладу, продолжая смотреть в темноту улицы. - Я всегда был один, сколько себя помню. Они никогда не брали меня с собой на осенние гуляния, оставляли одного в храме. И я ходил и разглядывал статуи Хранительниц, держал их за холодные руки и представлял, как они оживают и разговаривают со мной.
Тамиладу помолчал и слегка потерся щекой об ухо Томи. Та в ответ погладила его по спине и плечам.
- Когда мне было восемь лет, я ушел на гуляния без разрешения. Шел и представлял, что Хранительница ведет меня за руку. Я помню, как люди будто бы чувствовали мою воображаемую спутницу и ни разу не прошли сквозь нее. А может, мне так просто казалось. В любом случае, когда я встретил мою семью, и они прошли мимо, мне было намного проще верить, что я не один.
- Тами...
- Когда мне было шестнадцать, я встретил на мосту красивую девочку. Она была родом из Ламнискаты, приехала с отцом на ярмарку. Помню, как стоял и не знал, стоит ли отпустить воображаемую Хранительницу, чтобы подойти и поговорить с девочкой. И Хранительница как будто сама отпустила меня. Девочку звали Лиина. Мы с ней гуляли весь вечер, пока не стемнело. Ей тогда еще влетело от отца. И на следующий день мы снова встретились и облазили вместе весь город. В тот год было много приезжих, и на параде женихов было полно народу: и мужчин, и женщин. Они стояли плотными рядами - не протолкнуться. Ну, мы забрались на крышу лекарской лавки и обсуждали, кто на ком женится. И тогда она сказала мне, что когда вырастет, обязательно выйдет за меня замуж. Я ответил: "Тогда вплети мне цветок в волосы". Хотя, куда там было вплетать, они тогда даже до подбородка не доставали. Но она сорвала едва ли не последний цветок вьюнка и заплела мне тонкую-тонкую косичку из тех, что плетут лошадям. Но мне было приятно. Я так гордился этим цветком, что проходил с ним всю ночь, лазая по крышам. Домой вернулся только под утро. Вот тогда это и случилось. Отец глянул на меня, побледнел и потащил в храм. Мама плакала и прижимала руки к губам, но не останавливала его. В храме отец нашел припрятанный осколок огромного топаза, наподобие тех, из которых составлен цветок кувшинки здесь, в Ламнискате. Его острым краем он наполовину резал, наполовину выдирал мне волосы. Было очень больно и страшно, но я не мог вырваться. С тех пор они не растут. Как и я.