Страница 36 из 150
Это было красивое место. Тонкие стебли озерных трав недвижно темнели под водой и чуть колыхались от ветра над ее поверхностью. Стрекозиное сообщество устроило любовные игры, то опускаясь на гибкие травинки, то взмывая в чистое голубое небо. Едва слышное потрескивание их крыльев усыпляло. Все вокруг было тихим, умиротворяющим.
Сидеть с удочкой над спокойной водой оказалось приятно. Слева от эльва из воды поднимались круглые листья кувшинок. На одном из них сидела молодая лягушка и виртуозно оглашала озерную гладь своим кваком. Прудовики деловито ползали по травяным стеблям, водомерки шныряли туда-сюда. Клева здесь не было, поплавок мертво лежал на воде, но Тамиладу было все равно. Он откинулся назад и мирно дремал.
Ему снилось, что он плывет по воздуху, уцепившись за шею пропавшей подруги.
- Так ты что же – не умерла? – спросил он.
- Может, и умерла, - со спокойной улыбкой тоном Лаони ответила она, загребая воздух руками, как воду. Под ними неспешно плыло озеро с большими кувшинками ядовитых расцветок. – Сорви-ка во-о-он ту.
Тамиладу потянулся к фиолетовому цветку правой рукой, ухватился, дернул. Растение крепко держалось, но вдруг внизу что-то хрупнуло, и стебель вылетел из воды.
- Фу, тут какие-то пиявки. Или слизни, - Тамиладу брезгливо скривился.
- Ну, а что ты хотел, - философски заметила девушка, продолжая загребать воздух руками. – Красота – она в гармонии. Где есть чистота, там непременно должна быть и грязь.
- Я все-таки почищу, - Тамиладу поскреб стебель, счистил с него мелкие водоросли и пиявок.
- Вплетай, - велела девушка.
- Так неправильно, - возразил Тамиладу. – Это ты должна мне цветок вплести.
- Почему? – удивилась она.
- Не знаю, - честно ответил эльв. – Традиция такая – девушки вплетают женихам цветок в волосы, чтобы показать свою благосклонность.
- Так ты мне не жених. И волосы у тебя короткие. Куда вплетать-то?
- И правда, - задумался Тамиладу. – Хорошо, давай тебе вплетем.
- Зачем?
- Ты же сама сказала…
- А ты зачем слушаешься? – нелогично возразила она.
- А зачем ты командуешь? – парировал Тамиладу.
- А зачем ты… зачем ты… Зачем Ты?
- Чтобы жить.
- Вот и живи. А мне нужна кувшинка, что из грязи произрастает и в грязь уйдет.
На это сказать было нечего, и Тамиладу послушно принялся вплетать цветок в волосы. Но те вдруг начали шевелиться, как живые, и ускользать от его рук. Он пытался их ловить, но они утекали как струи воды, и их становилось все больше и больше. Они растекались, вокруг все чернело. И Тамиладу поплыл.
Проснулся он от негромкого всплеска, и едва успел ухватить ожившую удочку. Пока очнулся ото сна, пока перехватил удочку поудобнее, карась сорвался.
«Рыбалка – это не мое, - подумал Тамиладу, вытащил удочку и смотал шелковую нитку, чтобы хотя бы крючок не потерять. – Пойду, пожалуй, прогуляюсь».
Стараясь не шуметь, он выбрался наверх и пошел по некошеному лугу. Здесь редко когда метали стога. Обычно крестьяне пасли неподалеку стада, да и то лишь вдоль Пелавы. Земли вокруг этой реки дышали каким-то особенным теплом. На них не хотелось селиться или работать. Живи Тамиладу в этих местах, часами бы смотрел на горизонт и слушал, как шелестит трава. Хорошее месте, священная земля. И такое чувство, словно ты не один. Словно тысячи глаз твоих предков смотрят вместе с тобой на эти буйно цветущие травы, озера, летние домики пастухов и…
Тамиладу сощурился. Что это там, на горизонте? Кажется, коровы разбегаются. Странно. Волков в этой части Элвы никогда не было. Где же пастухи? Эльв пошел вперед – вдруг помощь нужна.
- Красота-то какая, - блаженно протянул Тивелий, откинувшись на локти. Крупные круглые караси блестели на солнце, натертые соляными кристалликами. Над жаркими углями загорал на пруте молодой кролик, покрываясь аппетитной корочкой. – Где-то наш Тамиладу запропастился.
Лаони кивнул – больше своим мыслям, чем Тивелию. Он размышлял о возрождении душ эльвов. Как известно, душа умершего эльва возносится на небеса, там «проживает» свою жизнь наоборот: от смерти к рождению, забывая ее, а затем эльв рождается вновь. Но известно также, что никакого «мира мертвых» на небесах нет, только абсолютная пустота, бесконечно создающая себя, то есть создающая ничто. Про это «ничто» Лаони даже не думал: он как-то, будучи еще учеником в Лавергене, попытался осмыслить местоположение вечной пустоты в вечной пустоте, и едва не сошел с ума от ужаса. Потом учитель посоветовал ему просто не думать об этом. И Лаони с тех пор ни разу не нарушил этого правила. Но думать о пустоте близкой было не так страшно. Неужели души живут в пустоте? Тогда из чего сделаны души, что, находясь в пустоте, не заполняют ее? И – самое главное – куда деваются души, очистившиеся полностью, но не имеющие тела для рождения? Ведь эльвов становится все меньше. Возвращаются ли неразумные, низведенные до животного мышления души на землю, или остаются Там – прозябать в пустоте в полном одиночестве? Или никакого возрождения нет, и души приходят из ниоткуда, чтобы уйти в никуда?
Тивелий прервал его размышления, предложив ему кроличью ножку.
- О, а вот и Тамиладу, - обрадовался он. – Сынок, ты как раз к ужину. Хочешь кроличьи почки? Печенка тоже ничего, только, думаю, суховата, а вот сердце… Эй, что-то случилось?
- Лиссы за Пелавой, - отдышавшись, ответил Тамиладу.