Сдвиг

На телефоне меня ожидало пять сообщений разной тональности настроений писавшего и даже один пропущенный звонок, на который я просто не успела ответить, пока пыталась поймать равновесие в скоростном автобусе, явно пытавшемся одержать победу на ралли "Париж-Дакар", не выезжая из города. Я, честно признаться, немного перепугалась от настойчивости Купряшина до меня достучаться, такое происходило впервые в моей жизни и как-то давило какими-то обязанностями - ну не умирал же профессор там, мог бы и подождать, верно? На следующий, как мне уже показалось, откровенно истеричный звонок я, понадежнее зафиксировавшись в пространстве транспортного средства, уже сумела ответить.

- Миронова, - ледяной тон куратора охладил мой внутренний пожар волнения и наверняка заморозил парочку жизненно важных органов силой своего холода, - я слишком стар для этих игр в подниму или не подниму трубку. Ты специально не отвечала?

- Я не могла ответить, - мне казалось, что меня обязательно кто-то подслушивает, поэтому я почти шептала.

- Пары кончились, что же тебя так отвлекало? - Недовольство прямо-таки сочилось из телефонного динамика.

- Я шла не одна, я не могла вам ответить.

- А с кем?

- С одногруппником...

- Та-а-ак... - Купряшин на мгновение замолчал, явно подбирая слова. - А с каким?

- Да какая разница-то? Просто одногруппник, просто шел рядом. - От досады выть хотелось, я-то переживала все эти дни, куда он запропастился, а он, кажется, за это время успел окончательно съехать крышей.

- Только вот ты всех сторонилась, а стоило мне отсутствовать два дня, как ты уже там с одногруппником ходишь парой. - Не ревность же это, нет?

- Два дня, ага, - обиженно буркнула я себе под нос, так, что Купряшин не расслышал.

- Что?

- Ничего. Спрашиваю, как бы я разговаривала с вами при посторонних?

- Сказала бы, что парень звонит и ответила. - Как у него всё просто.

- Было бы странно, если бы я обращалась к своему парню на "Вы".

- Вот, о том и речь, надо многое менять в наших отношениях, Миронова! - Я поняла, ну точно, он наверняка звонил мне пьяным, иначе никаких объяснений его поведению я найти не могла.

- Вы пили? - Я решила не откладывать этот вопрос на потом.

- Ну, Миро-о-онова, ну опять это твое "вы", - капризно протянул профессор.

- Будь по-вашему, - я тяжко вздохнула. - Ты пил, Михаил Евгеньевич? - На том конце телефона раздался радостный смех.

- Вообще да, но в данный момент нет, а что, надо было? - Купряшин веселился. - А от тебя, Миронова, я до сих пор не услышал ни слова про то, скучала ли ты по мне, ждала ли цветочек аленький, все дела.

- Мне кажется, что вы бредите, точнее ты бредишь! - Я старалась говорить как можно тише, но вездесущие бабульки уже явно прислушивались к моим словам.

- А это к делу отношения не имеет! Признавайся, Миронова, скучала ли, волновалась ли?

- Да я же в автобусе! - Я не подписывалась на курс обще-экономической теории и практики неловких разговоров в общественных местах.

- Ну и что? - В голосе звучало неподдельное удивление.

- Тут же люди! - Я уже шипела в трубку, прикрывая рот рукой, пытаясь хоть как-то оградиться от чужих ушей. На том конце провода внезапно всё смолкло, настолько стало тихо, что я даже оторвалась от телефона, чтобы посмотреть не прекратился ли вызов. Нет, Купряшин все еще был на связи, но отчего-то молчал. Молчала и я, через несколько оглушительно тихих мгновений профессор не решил прекратить нашу игру в молчанку.

- А скажи-ка мне, Миронова, вот это вот у тебя давно?

- Что "это"? - Не могла взять в толк, до чего гениальный преподавательский мозг додумался на этот раз.

- Ну, это... боязнь людей, да хождения по кладбищам? - Он что серьезно?

- Да ну вас! - Стало как-то обидно от его вечных подколов.

- Тебе живые совсем не подходят? Ты для того меня поваляла по кладбищу, чтобы я вроде как уже бывало-лежалым стал?

- Что за юмор-то у вас черный такой? - Я уже мысленно почти молила о пощаде.

- Миронова, я ответственно заявляю, на кладбище я пролежал достаточно, можешь не раздумывать - я тебе подхожу!

- Вы действительно не человек, вы же упырь! - А я-то уже слюни пустила на него, а он оказалось невменяемый. Жаль-то было как, такая красота пропадала.

- Если это обязательный критерий, то я согласен. - Купряшина, казалось, ничего не могло выбить из колеи. - Но смех смехом, Миронова, а я действительно из-за твоего кладбища болен. - Ага! А я что говорила, ну точно ж болен! - Я существо нежное, практически тепличное, за мной уход нужен, а ты меня по земле валяла. Теперь не отвяжешься от меня, я требую заботы. - Автобус подъехал к моей остановке и распахнул двери, выпуская меня наружу, я облегчённо вздохнула - скопления людей меня действительно напрягали. - Чего молчишь, Миронова?

- Обдумываю, какими способами буду вам наносить и причинять эту самую заботу. - Куратор как-то недобро хмыкнул, а затем перешел на вибрирующий шепот, погнавший по моему телу озноб.

- Я знаю о-очень хороший способ. - От его вдруг посерьезневшего низкого голоса мои мысли против моей воли сразу подкинули ярких картин, которые Купряшин подразумевал. - До завтра, Миронова. Я буду ждать.

Оглушительная тишина на этот раз оповещала о том, что профессор всё-таки отключился, даже не дав мне и слова сказать ему в ответ. Хотя кому я вру, я не могла связать ни одного приличного предложения, стоило лишь куратору перейти на его интимную манеру общения совершенно непрозрачными намёками. Может быть он действительно сумасшедший? Или всё же это я? Оказалось, что мне только предстояло это выяснить. Выяснить и выжить при этом, потому что Купряшин явно вознамерился остановить моё сердце.