Страница 36 из 113
- Мы должны найти этих ребят, Астрид и Адриана.
Они, по крайней мере, не были одни. Мне хотелось увидеть их, и в то же время я уже ревновала к ним, будто наша уютная троица могла стать куда менее гармоничной пятеркой.
Мы еще некоторое время шли вдоль Великой Реки, и я старалась не смотреть на нее. Я подумала: а ведь можно было уставиться на этот вечный свет, и больше никогда и ни о чем не заботиться. Можно было стоять так до самой смерти, и это была бы счастливейшая из жизней.
- А где они сейчас? - спросил Герхард.
- Остановились. Мы не так уж далеко.
Делия сложила карту и убрала в карман. Она сказала:
- Спорим, тут даже курево негде купить. Никогда не хотела попасть в рай.
- Я думаю, если рай и существует, он должен выполнять желания праведников. То есть, для тебя в раю должны быть сигареты.
- А зал для курящих там есть, Герхард? - спросила Делия. Герхард задумался, он выглядел очень серьезным, будто решал какую-то проблему на работе, за которую ему платят огромные деньги. Наконец, он сказал:
- Я уверен, что есть. Может быть там сидят грешники из некурящих. Хотя я думаю, что все должны попасть в рай.
- Даже Гитлер? - неожиданно спросила я. И хотя мне казалось, что Делия с Герхардом забавляется, и я это не одобряла, мне вдруг стало интересно.
- Настоящий рай, это место, где все люди вместе, и все прощено и забыто. Рай будет сложно устроен, потому что люди сложные.
Мы дошли до моста на светлой рекой. Мост был каменный, изгибавшийся полукругом, как в сказке. Под таким мостом хорошо бы жить троллю. Я вступила на мост, ощутив теплоту камня под ногами даже сквозь подошву сапог. Мост над Вечной Рекой, наверное, грелся от ее света. Я обернулась, Герхард снова смотрел на реку, походка у него была расшатанная, немного пьяная. Делия выглядела недовольной. Инстинктивная часть ее восторгов золотом, текущим под нами, поутихла, и теперь Делия выглядела очень мрачной, озаренной великим светом девочкой-готом. Она шла, засунув руки в карманы, и делала вид, что ей абсолютно все равно. Она показалась мне даже очаровательной, и мне стало интересно, подружимся ли мы. Я первой обогнула мост, спустилась. Передо мной открылась ненадежная лиловая ласка вересковых полей. Легкий ветерок колыхал цветы, как волны, и они клонили свои головы, обнажая зелень под ними, а потом, гордые и непокорные, вскидывались снова. Пахло самым одуряющим, пьянящим образом. Фиолетовая дымка цветов над полем зашлась в судорогах от особенно сильного порыва ветра. На холме я увидела замок, изумительный замок, как на открытках, как в фильмах, такой, каким я в детстве себе представляла свой дом, играя с папой в принцессу и ее шута. Будто бы образ вырвали точно из моего воображения, даже окна были такими, какими их представляла я - высокими, стрельчатыми, с разноцветными витражами, сквозь которые дробилось солнце. А потом я вдруг поняла, откуда я взяла образ этого белого замка посреди вересковых пустошей, откуда эти высокие башни, откуда пухлые донжоны, белоснежные крепостные стены и подвесной мост через небольшое озеро. Это ведь папа рассказывал мне, так вдохновенно, какой у меня замок на самом краю мира. Он описывал высокие, ребристые шпили башен, описывал витражи на окнах, описывал, как волны на озере, в особенно ветреный день, играют с кувшинками. Он описывал это место, и он не врал, когда говорил, что я - его принцесса. Замок окружали внушительные крепостные стены с зубчатыми верхушками, напоминающие о громоздком и монументальном романском стиле. В этой ракушке из камня, как жемчужина, таилось в окружении донжонов основное здание - высокое, по-готически устремленное вверх и тонкое, четыре башни, каждую из которых я помнила, утыкались в самое небо. Казалось, еще чуть-чуть, и они проткнут его, как мыльный пузырь. Я помнила все эти башни, я помнила даже переднюю справа, которая была моя. И я подумала, что и теперь она моей станет. Папа в мельчайших подробностях описывал мне весь этот замок, его устройство, его сказочную и скорбную белизну. Описывал даже лебедей в озере, которых я отсюда еще не видела, но была уверена, что они совершают свой моцион вокруг озера, вскидывая царственные головы к солнцу в зените. Папа описывал все, но он никогда не говорил, что у замка не было крыши. Это не выглядело так, будто замок разрушен или недостроен. Скорее будто кто-то аккуратно, как снимают ножом слой масла, удалил самые кончики башен и донжонов, и замок был открыт всем ветрам, а шпили башен, как обглоданные кости, торчали прямо из внутренностей замка.
Оглушал и пьянил меня запах вереска, запах тоски по тому, как уходит лето.
- Ух ты! - сказала я. Обернувшись к Герхарду и Делии, я указала на замок.
- Папа описывал мне его.
- Тогда, может, ты знаешь ту пятилетнюю девочку, которая в нем живет? - спросил Герхард. Это можно было бы назвать удачной шуткой, если бы его голос не был абсолютно серьезным. Делия не удостоила замок ни единым словом, но я видела гримасу отвращения, исказившую ее лицо, а густо накрашенные глаза блеснули комментарием, который так и остался неозвученным. Я даже обиделась. Мои детские мечты оказались поруганы. Я сложила руки на груди, а потом спросила:
- И где тогда эти ваши Астрид и Адриан?
В этот момент я услышала визг, не принадлежавший ни Делии, ни, безусловно, Герхарду, даже, казалось, не принадлежавший человеческому существу. Кто-то выскочил из-под моста, как обещанный декорациями тролль и, чем черт не шутит, возможно им и являлся. Меня повалили прямо в вереск, в нос мне еще сильнее ударил запах горечи и меда. Я подумала, что за этим ударом, почти приятным, воспоследует еще один - последний в моей жизни. В сердце или в горло, подумала я, только бы быстро, вот бы даже ничего не понятно. А потом я поняла, что это не гигантская сколопендра и не тролль из-под моста. А потом мне врезали по щеке.