Страница 15 из 113
К счастью, сегодня, в честь Хеллоуина в Бернс пускали всех. В очереди какой-то парень прижался ко мне, и я развернулась, чтобы сказать ему, что это невежливо, и увидела своего папу. Папа улыбнулся мне дежурной улыбкой, адресованной всем девушкам прежде, чем узнал. А потом быстро поднял руки затараторил:
- О, милаш, я не знал, что это ты! В мире много других женщин, я думал мы не встретимся в очереди!
Я густо покраснела и выставила руку вперед.
- Ключи, папа.
- Они у мамы, а папа потерял браслет, и ему придется снова стоять в очереди! Зато теперь мы вместе!
Папа обнял меня, и я поняла, что он под экстази. Папина синтетическая нежность и предельно быстрое сердцебиение, и огромные, даже в темноте, зрачки не оставляли в этом никаких сомнений.
- Ты только не подходи к сортиру. Там крокодил. Мама его убьет.
И тогда я поняла, что он не только под экстази.
- Ты считаешь, что маме можно принимать наркотики?
- Нет, но они делают ее счастливой. Тебе стоит легче относиться к жизни, дорогая!
- Мама такая тощая, что выглядит лет на восемнадцать, совсем как девочка, если она съест столько же, сколько ты, она умрет!
Папа улыбнулся своей красивой улыбкой, и его синие, идеальной формы глаза заблестели.
- Твой отец ответственный человек, он не позволяет маме есть больше наркотиков, чем она может.
А потом он вдруг округлил глаза, прижал палец к губам и зашептал:
- Тише говори про наркотики. Мы же обсуждаем наркотики! Наркотики нелегальны.
- Повтори это еще пару раз, папа, и ближайшие годы тебе не придется оплачивать квартиру.
- Милаш, ты чего насупилась?
- Ничего.
- У тебя плохое настроение, детка.
Он склонился ко мне и стал петь мне на ухо польский гимн. Я засмеялась, вспомнив, как это всегда поднимало мне настроение в детстве. Но потом я вспомнила, как сильно обижена и снова сморщила нос. Папа был смешной и очаровательный, но этим нельзя было искупить совершенно все обиды. Я была расстроена и разозлена.
И очень разочарована. Я, наконец, поняла насколько.
- Что случилось, милаш? Даже далекая Родина тебя не радует?
- Ты меня не радуешь.
- Но я тебя сделал, чтобы радовать, милаш!
Он снова обнял меня, и тогда я оттолкнула его. Я вдруг оказалась сама не своя и сделала то, что от себя не ожидала. Я закричала на него. Это было так нелепо, так отвратительно, я кричала на него и поняла, что плачу. Вела себя так ужасно, хотя вокруг нас было множество людей, не все из них трезвые.
- Потому что у меня сегодня день рожденья! День рожденья, папа! И все, что я просила - просто дождаться меня дома! Но вместо этого вы с мамой сбежали в клуб! А я должна была ехать сюда, чтобы забрать чертовы ключи!
- Но ты не понимаешь, милаш! Это сюрприз!
Я понимала, что он врет. Он знал, что я не люблю клубы. Я закричала ему:
- Почему вы никогда не думаете обо мне?! Почему один день в году нельзя подумать обо мне!
Я вела себя как истеричка, люди на нас смотрели, а больше всего на свете я ненавидела, когда на меня смотрят. Слезы потекли еще сильнее, а папа открывал и закрывал рот, его сгорающий в фенилэтиламиновом костре мозг пытался выдать хоть что-то, а я еще, как в плохих мелодрамах, топнула ногой. В этот момент подошла наша очередь. Папа обворожительнейшим образом, как у него получалось в любой ситуации, улыбнулся вышибалам, сказал:
- Эта дама со мной, - и приобнял меня за плечо. Я со злостью стряхнула его руку.
Один из вышибал, высокий, бритоголовый, совершенно стереотипный парень с татуировкой на бицепсе сказал:
- Да мне сегодня плевать.
- Спасибо, братишка!
Папа взял браслеты для меня и для себя, и мы протолкнулись в пахнущее потом, гремящее от музыки и движений сотен тел, место. Вокруг танцевали с кошачьей грацией и дикой развязностью девушки в костюмах, которые могли бы испугать разве что общество защиты морали и нравственности. Ангелы, чей наряд состоял фактически только из крылышек, вампирши с декольте глубже, чем смертельный укус, ведьмы в обтягивающих задницы леггинсах. И они все мне нравились, хотя я не решилась бы одеться подобным образом. Я бы вообще не решилась одеть костюм на Хеллоуин, это же глупо, и мне давно не двенадцать, и еще мы даже не в Америке. Я так и ожидала, что кто-нибудь спросит, что на мне за костюм. Грязная принцесса? Заморашка? Облитая из лужи неудачница? Все сразу. И еще немного больше. Я проталкивалась сквозь толпу вслед за папой, но когда он захотел взять меня за руку, отшатнулась так, что едва не снесла какую-то пару несущую выпивку к столику. Рыжая девушка заорала на датском:
- Смотри куда идешь, курица!
Она и темноволосый юноша ее сопровождавший никого не изображали, и явно насмехались над происходящим. Я пробормотала:
- Прошу прощения!
Темноволосый парень сказал:
- Извинения приняты.
Он походя пожал мне руку и подался ближе, прошептав мне на ухо:
- Прости мою сестру, она не такая очаровательная как я.
Щеки мне залила краска, я хотела бы сделать вид, что не понимаю датский, однако датский мог не понять только умственно отсталый носитель шведского языка. Может быть, стоило сказать что-то по-польски, чтобы он подумал, что я иностранка.