Крылья

- В каком это см…. – начал было Раэнэл, но затем замолчал и расширил глаза. - Они не могли этого сделать!

- Еще как могли, и сделали, - Чародеи скривился. – Его изнасиловали, как ни посмотри, но это так. Когда животные инстинкты берут в верх, Обездоленным уже наплевать, кого пускать по кругу. Это позорно. Больно. Его унизили и растоптали. Ты не сможешь себе представить эти ощущения, даже если постараешься. После этого, они дали ему нож, чтобы он самолично прекратил свои мучения. Смеялись над ним. И он не выдержал. Наверное, никто бы не выдержал. Сначала он вскрыл вены. Он разрезал сначала одну, затем вторую руку практически до кости одним ударом. Затем перерезал сам себе горло от уха до уха. И умер. Его труп выкинули  на предгорьях, не сожгли, не закопали. Решили не раскрывать своего местоположения. И через эту тропинку, где лежало его тело, спустя пару часов проезжал я. Мой конь почувствовал его, испугался, а я решил проверить, что так его напугало. И обнаружил изувеченное тело юного мальчика. Его кровь тогда еще даже не остыла и не запеклась.

- Разве маги способны возвращать жизнь? – изумился Раэнэл. – Никогда не слышал об этом. Хотя, ты ведь нейтральный…

- Это не имеет значения. Мы не способны. Но это могут Боги, которые иногда отвечают на твои молитвы. Десять лет своей жизни я отдал Лариату за этого мальчика. Я взял его окровавленное тело и понес на руках к реке. Я промыл его раны, зашил его руки и шею, продолжая молиться. И Лариат вернул мне Барсулара. Этот мальчик проснулся. Слабый, беспомощный, заново родившийся.

- И что ты сказал ему?

- Сказал, что я вернул его. А он разрыдался, и стал меня проклинать, - Чародей усмехнулся. – Тогда я еще не знал, что с ним случилось. Потом понял свою ошибку, но… вымаливать у Лариата жизнь, а после возвращать ему ее и просить обратно десять лет моей жизни…. Это насмешка, а над Богами не смеются. Он рассказал мне, что произошло, я утешил его. Затем… нашел одну ведьму, которая взяла его в ученики. Она всегда была неравнодушна к эльфам. И сейчас он закончил свое обучение и ему пора в Обломки. Там он найдет себя, свою веру, друзей и новую жизнь.

- Из Обломков Мира больше он не выйдет? – догадался Крылатый, складывая руки.

- Да. Если попадет в обитель, больше ее не покинет, - кивнул чародей. – Насилие над телом это тяжелая травма. Тем более для мальчика. Тем более так.

- Почему они такие жестокие? – спросил Раэнэл. – Они пошли против природы… Мужеложство запрещено, это презираемо везде, всегда и всеми.

- Ну не скажи, - усмехнулся чародей. – Ты знаешь, какие мы. И я был однажды с мужчиной.

- Ты? – Раэнэл приподнял брови.

- Ох, Раэнэл, чему ты удивляешься. Мы можем телепортироваться, управлять погодой, поднимать мертвых, излечивать больных, отравлять здоровых, свергать и захватывать королевства. Мы курим дурманы, можем так же, как и остальные, скучать по своим близким. И спать, с кем захотим. Пусть это и слегка противоестественно.

- И кто еже это был?

- Один юноша с Севера. Мы выросли в одном городе. Наши дома стояли близко друг к другу. Он стал корчмарем, а я пошел в маги. Затем мы встретились…. Разговорились, вспомнили детство. Затем он поддался порыву и затащил меня в свою постель. А мне было всего…. Ближе к тридцати. Я был молод, ненасытен. И хотел все так же все познать.

- И что же с ним случилось?

- Мы были вместе. Очень долго. Как любовники, друзья для всех знакомых. Мы даже носили кольца, как супруги. – Маг показал ладонь, и Раэнэл увидел на безымянном пальце его два тонких обруча. – А затем, спустя сорок лет  Лариат забрал его к себе, потому что время пришло. Я похоронил его. Дорогу в это место я и сейчас могу найти с закрытыми глазами. И после…. После я решил не влюбляться. Сложно, знаешь ли, любить кого-то, зная, что все равно придется самому хоронить. Мои любимые умрут. Или чужой клинок или стрела, или медленная старость, так или иначе, они заберут то, что дорого мне. Для каждого из нас отмерены песочные часы. И когда последняя песчинка упадет, мы испустим свой последний вздох.

Раэнэл замолчал, глядя на мягкий желтый огонек, вздрагивающий от мерного дыхания чародея. Мужчина медленно опустил крылья, и Темный предсказатель протянул к ним руку.

- Позволишь?

- Не нужно, - тихо произнес Раэнэл. – Я не хочу, чтобы их касались. Их последняя песчинка упала, они мертвы. Беспомощны, как и я теперь.

- Ару уже носит в себе твое дитя?

- Я не знаю. Время покажет. Может быть, Боги решили не давать мне детей.

- Кто-то должен продолжать королевский род. Тээа слишком юн. У тебя должен быть сын. Или дочь. Тот, кто следующим сядет на престол.

- Следующим будет Тээа, он сын короля. Пусть бастард, но кровь от крови Кайо. Моему ребенку не суждены королевские почести. Вряд ли он когда-нибудь увидит портреты его великих крылатых предков. Я не хочу возвращаться. Тем более с ребенком.

- Время покажет, - произнес чародей, и глаза его сверкнули. – Быть может, твое дитя вернется без тебя.  

 

* * *

 

 - Ару изменилась.

Менестрель сел близко к Раэнэлу, который, вытянув усталые ноги, нес очередную ночную вахту. За два месяца он уже привык спать днем и бодрствовать по ночам. Время близилось к очередному мягко-сиреневому летнему рассвету, который на смену ночной прохладе приносил жаркий душный воздух. Вчерашним утром полуэльф и темный прорицатель исчезли бесшумно, будто их никто не висел, оставив после себя, как и всегда, смутное воспоминание и тонкий, почти незаметный запах леса.

Тени медленно отползали, прячась, а ночная прохлада постепенно испарялась с каждой минутой, отдавая власть палящему солнцу.

В доме было немного душно, поэтому воительница и Тээа, раскинувшись на траве, спали прямо возле домика. Когда лучи коснулись лица юноши, он завозился на траве, замычал, а после, перекатившись на живот, лениво раскрыл крылья и спрятался за ними. Между белоснежных перьев у него застряли примятые травинки. По босой ноге у него ползла божья коровка, и Раэнэл небрежно смахнул крохотное насекомое.