Крылья

- Владыка, - нетерпеливо перебил его мысли Алиа-Эллэ, раздраженный тем, что король молчит. Кайо взглянул на него как-то отчужденно, а затем, скривив губы, сунул ему в руки книгу с гербарием.

- Держи, - брезгливо произнес он. – Пусть найдут его.

 

* * *

Путники остановились у небольшого гладкого прозрачного озерца с каменистым берегом. На той стороне стеной возвышалась другая часть леса, где-то трещали птички. По ночам выли волки, пищали мыши, гулко ухали совы, а филины, мягко шурша крыльями, срывались с веток и стремились к земле за добычей, замершей от страха. 

Немного поодаль от озерца, путники соорудили небольшой шалашик из толстых и прочных веток,  а затем, трудясь в восемь рук, выстроили и небольшой домик, обмазав его буро-зеленой глиной. В этот домик смогли уместиться все четверо – двое на нижних местах, двое – на верхних. Ару, отставив ножны с мечом в угол, уже около недели не брала их. Она больше работала по дому, разводя небольшой костерок, убираясь, припасая уже сейчас еды на зиму, и изредка плела из веток ловушку для озерных рыбешек. Раэнэл, как самый старший, подчас стоял в ночном дозоре, а днем отсыпался, не смотря на лесной шум и гам. На Кару была обязанность готовки.

Юный Крылатый  подрос. Из-за тягот, свалившихся на него, он никак не походил на тринадцатилетнего. Скорее, ему было шестнадцать или больше того. Взяв один раз у отца клинок он, сжав длинные пепельные волосы, отсек их на уровне плеч, а после разжал руку, позволяя ветру унести неровно срезанные пряди. Теперь это был не непоседливый мальчик, а  расчетливый воин, благородный и сильный, как его названный отец. Так же, он овладел еще и умением стрелять из лука. Сидя в седле, на бегу или стоя на земле – неважно, он всегда попадал в цель. Теперь охотником стал он, забрав у девушки это дело. Изредка взлетая, Тээа много падал и ушибался, пусть деревья смягчали ему падения, но однажды он, падая, едва не выбил себе глаз, и теперь на его щеке, прямо под нижним веком, красовалась глубокая красная царапина. Но жаловаться себе больше не позволял.

Так минула весна. Целая весна и зима с тех пор, как они бежали.

По ночам, чтобы не потерять сноровку, Раэнэл, Ару и Тээа тренировались. Тээа теперь владел мечом мастерски. Не желая видеть сны из своего детства, Раэнэл выматывал себя до невозможности. Когда Ару и сын уставали, он тренировался еще несколько часов, до самой зари, награждая стволы деревьев несильными ударами и оставляя на них рубцы от стали,  чтобы после просто упасть на траву и уснуть мертвым сном.

За это время странствий, а после жизни под одной крышей, воительница очень привязалась к мужчине. Невозможно не привязаться, когда делишь с кем-то с очаг, еду и сон. Когда кто-то заботится о тебе. Раэнэл то и дело ловил на себе ее взгляды. Не настороженные, не внимательные, а совершенно иные. Он бы не смог их описать.

Ару, в силу своей молодости и напыщенности уходила  соревноваться с Тээа в том или ином деле. По силе они были практически одинаковы. Разве что, у нее был опыт, а у Тээа его еще пока что не было. Однако страсть к безрассудным поступкам все еще оставалась у мальчика в крови, и поэтому Раэнэл следил за сыном.

Дело шло к жаркому лету. Аромат спелой клубники и молодой травы щекотал ноздри. Тээа не было целый день, а затем он вернулся, таща корзинку различных ягод. Пальцы у него были сиреневые, перепачканные ежевичным соком, а губы алые от малины. От вида набитой корзины у всех потекли слюнки.

К вечеру протяжно завыли волки, собирающиеся на охоту. Крылатый, стоя в тени дерева, смотрел на закат, пока Ару выбивала искру для костра, а Тээа носил для него камни, чтобы случайно не спалить весь лес. Кару, неумело работая ножом, пытался содрать шкуру с молоденькой косули, которую принес мальчик. Мягкое, ярко желтое слепящее солнце, аккуратно опустилось за горизонт, окутав лес теплым бархатным фиолетовым вечером. Раэнэл резко хлопнув в ладоши, посмотрел на руку. На ладони, с неестественно выгнутыми лапками, похожими на коричневые ниточки, и смятыми прозрачными крылышками,  лежал раздавленный комар. 

После сытного ужина, которым все оказались довольны, он первым понес дежурство, дав спутникам возможность расслабиться и отдохнуть. Когда перевалило за полночь, он аккуратно и бесшумно прошел к воде.

Луна хитро глядела на него. Щурясь ей в ответ, Раэнэл медленно скинул всю одежду с уставшего тела. Закинув руку за спину, он провел двумя пальцами по выступающим позвонкам, едва-едва обтянутым теплой кожей, чувствуя  недолгую резковатую боль в тех местах, где скользили его пальцы. Распрямив затекшую искривленную спину, он аккуратно опустился в воду, наслаждаясь ее прохладными изнеженными объятьями. Черные неправильные крылья сразу же намокли, становясь тяжелыми. Они оттягивали спину назад. Мужчина зашел в воду по пояс и несколько раз окунулся в темноте. Будь сейчас светло, он бы начал бродить в поисках раков. С тихим выдохом мужчина вынырнул, убирая намокшие темные пряди, прилипшие к влажной коже. Найдя выступающий камень, он лег на него затылком, все еще оставаясь по грудь в воде, и, прикрыв глаза, начал глядеть в небо. Теперь оно не было расплывчатым. Ровное, без каких-либо лишних оттенков. Темное и чернильное, освещенное звездами, которые словно бы то вспыхивали, то гасли. Тысячи и тысячи звезд сверкали, то нежным золотом, то ярким серебром, а где-то – ослепительно белым далеким и холодным светом, к которому порой хотелось прикоснуться. 

Теплая вода, ласкавшая тело и позволившая на какое-то время забыть о проблемах и усталости, едва его не убаюкала, как ночную тишину прорезал тихий и насмешливый голос.

- Отдыхаешь?

Раэнэл открыл глаза и повернул голову к берегу. Переминаясь с ноги на ноги от неудобных острых камней, на которых приходилось стоять, Ару развязывала тугой корсет. Легко стащив его с себя, она с глухим стуком отбросила его, оставаясь в одной длинной льняной рубашке до колен. Небольшой вырез на груди, небрежно перевязанный тесьмой, невольно притягивал взгляд, однако мужчина спокойно смотрел девушке в лицо. У нее все еще был тот сероватый след на коже от кнута.