Крылья

Кайо побелел. Он отошел от брата и уперся спиной в стену. Всегда его боялся. Боялся, ненавидел и завидовал. Боялся этого спокойного взгляда. Боялся, что Раэнэл изведет его своим существованием, когда взойдет на престол. И поэтому из застарелого детского страха и зависти он решился на такой ужасный поступок, стоивший Раэнэлу практически жизни. Раэнэл продолжал спокойно и равнодушно смотреть. И было ужасно, что он просто молчит, его холодный взгляд выжигал все изнутри. Спокойный настороженный взгляд, полный боли.  От него никогда не избавиться.

- Откуда ты знаешь, что именно я это сделал…. Кто тебе сказал?   - тихо и, дрожа всем телом, спросил Кайо, пытаясь отвести взгляд. Он боялся, что сейчас брат ударит его. Одним ударом он был способен вышибить дух из любого существа. Во всяком случае, так говорили.

- Знаю и все. Все эти десять лет я это знал. Ни у кого не было такого мотива и повода, как у тебя. И сейчас ты смотришь на последствия, и то, что осталось от меня. Приятно ли тебе? - Все так же отстраненно проговорил мужчина, подавляя горечь внутри. Передернув плечами, он скатал свиток и небрежно сунул его в камин, кончиками пальцев чувствуя жар огня. – Это был ты. Хорошо, что ты признался. Тебе стало легче от признания? Может быть, потупишь свою гордыню и извинишься, спустя десять лет?

Сглотнув липкий комок, Кайо тихо переступил с ноги на ногу, а после, вновь приняв надменный, и ничуть не пристыженный вид,  поспешно вышел  из покоев старшего брата. Он был обозлен и испуган одновременно. А когда человеком завладела злость, подгоняемая страхом, он теряет контроль над собой и способен сделать страшные вещи, которые будет потом сложно исправить. Или вообще не исправить.  Раэнэл не стал провожать его взглядом. Он стразу же подозвал к себе стражника, велел ему разыскать Тээа и привести к нему. И тот, кивнув, ушел, скрежеща доспехом. В ожидании любимого и единственного племянника, мужчина устало опустился на теплые шкуры, сжимая жестковатую шерсть, а после поглаживая ее. Это заставляло его успокоиться. И все же он был напряжен. Мужчина поднялся снова, раскрыл шторы, зажмуриваясь от солнечного света, и вышел на небольшой балкончик, оперся локтями о каменные перила и опустил голову так, что длинные несобранные волосы заслонили узкое изможденное лицо.

Его оглушили во сне, а когда он очнулся, то понял, что лежит на железном столе, скованный и распятый. От железных оков на руках, ногах и шее, которые царапали кожу, распарывая ее до крови при каждом движении, тянулись тяжелые массивные цепи, покрытые паутиной и ржавчиной. Их давно не использовали, не смазывали и поэтому цепи скрипели, действуя этим на нервы. Раэнэл, испуганный, дернулся один раз, второй раз, третий, пытаясь освободиться, но звенья железных цепей ему было не сломать. Цепи натянули, тем самым до боли растянув ему руки и прижав к столу. Какие-то люди в капюшонах, скрывающих лица, набросились и насильно расправили ему крылья. Прикосновения были неприятными, болезненными, отвратительными. Боль обожгла, он выгнулся на столе, дергая руками, чтобы вырваться, но все тщетно.

Они держали его, чтобы он не вырывался и не пытался взлететь. А потом люди, орудуя большими тисками, неизвестно откуда взявшимися, перемалывали ему суставы и кости. Лишь один из них стоял в стороне, наблюдая. Раэнэл кричал, хрипел, умолял, а после – проклинал. Он заставлял себя, но боль была ошеломляющей, дикой и резкой, не отступающей. От нее кружилась голова, спирало в груди и все тело импульсивно дергалось – такое сейчас беспомощное и будто чужое.  

- Не надо! НЕ НАДО!

Но что смог сделать шестнадцатилетний скованный мальчик, пусть и натренированный, пусть и выросший воином. Его крики эхом разбивались о стены темницы, возвращаясь к нему. Именно туда его и отволокли.  Он знал, что глупо звать кого-то на помощь, и извивался от боли и пыток. Бесполезно. Никто не придет. Никто не поможет ему. Никто не остановит этих людей – жестоких, жадных, чужих.

Когда вывихнули последний сустав, Раэнэл уже ничего не ощущал. Он не чувствовал себя и окружающего мира. Он был во власти этой боли, которая растворилась в каждой клеточке его тела и теперь терзала, рвала его, жгла безумным ярким пламенем. У него не было сил подняться, когда оковы с громким противным  звоном упали на каменный пол. Он попытался встать, но лишь с трудом перекатился на бок – беспомощный, разломанный. Лежал, приоткрыв рассеченные губы, смутно видя всполохи от факелов, смутно слыша чьи-то шаги. Наверное, если бы ему отрубили обе руки и ноги, ему не было бы так больно, как сейчас. Но хуже всего была эта боль в груди, внутри, где она сжимала легкие, не давала дышать. Не физическая. Душевная.

- Зачем? – тихо спросил он. Он взглянул на свои руки и тихо охнул. Оба запястья были сплошь окровавлены и изрезаны словно лезвием – густая алая кровь липкими извилистыми подтеками украсила его ладони с обеих сторон. Он поднес пальцы к шее, провел по ней и понял, что она так же изрезана и окровавлена.  – За что?..

Он не видел того, кто ему ответил, но это был не Кайо. Он не слышал больше этого голоса. Никогда не слышал, и вряд ли бы захотел.

- Высоко хотел взлететь ты – тем страшнее будет твое падение! Ты больше не полетишь! Никогда!

Эти ужасные слова - слова вечного приговора, которые навсегда врезались ему в память. Он не знал, как жить дальше. Единственное, что осталось, и то отняли. Бессонными ночами он выбирался из замка и пытался летать, но боль клонила его к земле и заставляла опуститься на колени от бессилия. Взлететь не получалось, даже немножко оторваться  от ненавистной земли.

Он кричал, проклиная тех, кто поступил с ним настолько жестоко. После этого жизнь потеряла для него привычный насыщенный вкус, будто бы Велиат – Насыщающий Бог, отвернулся на него. Придворный маг пытался убедить его, что это не конец, и еще все срастется и заживет, и что сейчас необходимо думать о троне. Но тогда, написав короткое письмо и поставив свою печать, отдал трон и бразды правления Кайо. Ему трон был нужнее и желаннее. Кайо не благодарил, не сочувствовал, но навещал его. Видя его, он отворачивался и тщательно игнорировал. Лишь потом Раэнэл понял, кто был зачинщиком и зачем. План Кайо был идеальным, без каких-либо осечек и он удался. Ему даже можно было похлопать.  Но тогда Раэнэлу было уже все равно – пусть правит на здоровье, плетет интрижки, купается в роскоши власти, а Раэнэлу хватит и комнаты отца, куда он и перебрался. Боль ушла, осталось лишь холодное равнодушие, безразличие. Сломал. Лишил. Из-за своей зависти.