Страница 48 из 76
Я сжала зубы и позволила скатиться только одной слезинке. Пусть сейчас он владеет моим телом, но над мыслями моими он не властен, я буду бороться, пока жива.
Когда Юрий ушел в душ, я поднялась и, как была, в костюме Евы, поднялась в свою комнату. Тест подтвердил то, в чем я и так была уверена. Теперь в этом доме была два пленника, вернее, один пленник и один заложник. Интересно, а у Юрия есть еще дети? Скорее всего, есть и много, судя по его активности у него было целое море женщин. Впрочем, почему было, более чем вероятно, что есть и сейчас, на этот счет у меня не было иллюзий. Да и верность его мне была не нужна. Я налила себе воды из кувшина, который, как обычно, стоял на столе. Мысли стали путаться и единственное, что я успела, это доплестись до кровати. Рухнув на нее, я моментально уснула.
6.
Проснулась я в какой-то пещере, на куче то ли сена, то ли высушенных водорослей. Сквозь щель, которая прорезала свод пещеры, проникал тусклый свет. Очевидно, был вечер, но того же дня или уже следующего, я не знала. Чуть внизу плескалась вода. Подойдя к ней, я почувствовала запах йода. Поднеся воду к губам, я убедилась, что вода морская. Я была по-прежнему обнажена и жутко голодна. Кроме всего прочего, я еще чувствовала себя грязной и замерзшей. Зачем Юрий поместил меня в эту пещеру, он что, все-таки решил убить меня таким замысловатым образом? Чтобы прогнать сонливость, я вошла в воду. После того, как я немного поплавала, мысли мои встали на место. Конечно, это часть испытаний. Юрий добился своего, у него есть рычаг, с помощью которого мной можно манипулировать, значит, дальше тянуть с инициацией не имеет смысла. Скоро я узнаю, в чем заключается обряд посвящения и что это такое – быть метаморфом.
Но оказалось, что узнать все это мне предстояло не скоро, дни тянулись за днями, а я оставалась в своей пещере. Три раза в день некто в черном плаще приносил мне хлеб и воду. Судя по вкусу, в воде были растворены какие-то витамины: Юрий все-таки заботился о здоровье ребенка. Фигура в плаще появлялась через проем, который все остальное время закрывал огромный камень, поднять который мне была не под силу. Безмолвный призрак в черном через какое-то время стал вызывать у меня ужас. От недостатка еды я обессилела, все тело покрылось соляной коркой и чесалось, волосы сбились в один колтун. Где-то через неделю все чувства, который меня обуревали, притупились, ушел страх, стыд, боль. Ночью я лежала на маленьком пляжике, который обрамлял мой водоем и смотрела на звезды. Перед глазами проносились картины детства: вот бабушка везет меня на санках в садик, сильный мороз, я вся закутана, мохеровый шарф закрывает всю нижнюю часть лица, между шарфом и губами положен носовой платочек, чтобы шерсть не попадала в рот; вот субботнее утро, лето, еще совсем рано, дед ушел в гараж за машиной, мы скоро поедем на дачу, я вся в превкушении бегаю по двору и прощаюсь с подружками. А вот я уже постарше: мальчишки учат меня кататься на «Школьнике», потому что верный «Левушка» уже кажется мне слишком детским. Меня сажают на велосипед с рамой и пускают под горку. Благополучно добравшись до самого конца горки, я падаю в крапиву. Дома ждет расплата за разбитые коленки, но я не плачу, иначе мальчишки больше не будут со мной водиться. А вот уже я выбираю, с кем водиться, а с кем – нет. В нашей компании из девчонок только я, но меня слушаются, и когда я подбиваю всех идти ночью печь картошку, все соглашаются. Только мелкий Толик что-то канючит про то, что ему попадет. Попало тогда всем, но разве наказание могло изгладить из памяти впечатление от ночных запахов леса и костра, вкуса печеной картошки, от страшилок о черной руке и гробе на колесиках, которыми мы пугали друг друга, от шумного дыхания двух бродячих собак, которые всюду ходили с нами в то лето и которых мы считали своими. А это школа, зимние каникулы, мы идем в соседний лес, играть в царя горы. Наш классный, историк, молодой симпатичный мужик, в которого влюблено полшколы, с упоением носится с нами. Вот я провалилась в снег, ноги ушли ниже колена, на меня падает классный и как-то прерывисто дышит мне в лицо, вокруг шепчутся девчонки. Седьмой класс, мальчишки рассматривают общую фотографию класса, слышу, как обсуждают, что я в жизни лучше. Потом тяжелый период, ревность одноклассниц, оскорбления в спину, мелкие пакости, и вот, наконец, освобождение: два последний года в классе остались одни девочки, меня больше никто не донимает, я ухожу в учебу. Мама с бабушкой начинают активные действия по моей социализации, меня буквально принуждают пойти на вечеринку, посвященную восьмому марта. Дискотека в старом ДК, духота, алкоголь, из-за меня происходит отвратительнейшая драка, в школе со мной проводят беседы, потому что каким-то образом информация просачивается и сюда. Но есть и хорошие последствия: мама с бабушкой отказываются от активных действий и оставляют меня в покое. Боже, сейчас я так ярко вижу, что мои особенности всегда приносили мне только несчастья и разочарования, Юрий называет это способностями, но ведь способности – это что-то положительное, разве нет? Видимо, нет, способности – это ответственность, это искушение. Можно использовать себе на пользу, жить, получая удовольствия, идти по головам. Просто? По крайней мере проще, чем стараться не навредить, не использовать во вред. А если понимаешь свою ответственность, то жизнь не станет проще, совсем наоборот. Хочу ли я этого? А какая разница? У меня нет выбора, я уже имею больше, чем большинство людей, бегать от своей судьбы дальше – это превратиться в страуса, нет, пусть будет то, что будет. А если я не справлюсь? Сейчас я уверена, что останусь человеком, но ведь Юрий тоже не стремился превратиться в чудовище, судя по всему, он любил, страдал, пытался защитить того, кто был ему близок. Где же грань между благими намерениями и собственными эгоистическими желаниями и как ее не перейти? В голове рождается последняя фраза: «Я буду стараться», потом я засыпаю.