Страница 13 из 48
Нервно заморгала я и невольно уставилась на него.
Не отреагировал, не смотрел на меня, а блуждал пустым взглядом где-то вдалеке, рассуждая дальше:
- Если бы не ее горечь, не была бы и столь сладкой. Не приторной, а божественно сладкой. Если бы не ее грани – не порхать бы нам от чувств, не писать бы ей возвышенные оды, и не умирать бы во имя нее, прекрасной…
Тяжело сглотнула. Промолчала.
Отвела глаза в сторону.
Где-то глубоко в душе я с ним была согласна, но не сейчас… не готова еще это признать. Слишком больно…
- Я знаю, - вдруг снова отозвался, словно прочитал мои мысли. – Сейчас все это трудно осознать, да и не нужно. Не время… Но когда-то всё это даст ума оценить то, что будет подарено судьбой, и лишит сил и глупости раздавить ее, восхитительную. Не даст растоптать… настоящую любовь.
- А почем, - хрипота от долгого молчания и холодной «слабоалкоголки» не дала договорить; прокашлялась. - А почем знать, что это – не настоящая?
Словно ждал этих слов, этого вопроса. Ответ последовал незамедлительно.
- Может, и настоящая… Тогда, тем более, не стоит так сильно переживать. То, что суждено, и лопатой не отгонишь. А что проходящее – отпусти с миром, искренне благодаря за опыт и открытый путь тому, что стоит и слез, и бессонных ночей, и безвозмездных, болезненных жертв.
- Н-не знаю…
Этот вечер прошел бы, по сути, как и любой другой, растаяв в небытии из-за несовершенства человеческой памяти, да только слова его легли на мою душу неизгладимым отпечатком мудрости смысла. Все это изменило на корню мое мировоззрение, дав силы сделать шаг дальше, переступив через глухую стену обиды и сомнений.
Наша жизнь словно здание – кирпичом за кирпичом опыт складывается в душе и сознании, образуя пирамиду судьбы, ведя нас вперед, к вершине, к чему-то грандиозному, задуманному кем-то свыше…
… но, конечно, всё это прозрение пришло ко мне не сразу. Еще долго я носила в своей душе переживания и надежды, пока окончательно судьба нас не развела. Юра окончил школу и уехал учиться в Харьков. Ни пока, ни прощай… Видела его потом еще несколько раз, да и то мельком, как яркое, мимолетное прошлое…
Глава Четвертая. Шаги вперед
***
Лето. 2003 год, мои все еще 14...
Еще один день, еще одна красочная вспышка былого...
Киев. Мой родной, любимый Киев. И пусть мне не довелось вырасти в твоих объятиях (а, возможно, именно по этой причине), я без памяти в тебя влюбилась с первой нашей встречи и до сих пор люблю, храню в сердце каждую минуту, каждое мгновение проведенное вместе. Я чувствую в тебе что-то родное, свое, беспечное. Чувствую твой дружеский, полный заботливости и нежности, настрой.
…и крайне благодарна за это.
Чудный выдался тогда день. День на грани безрассудства и везения…
Это была вторая наша с Киевом встреча, но впервые полностью самостоятельная, без надзора родителей.
Беспечно шагая в шесть утра, пока еще не работало метро, по пустынной улице от вокзала на холм в неизвестном направлении, блуждая на бум, мы с Олькой, молча, захлебывались эмоциями, утопая в собственных мыслях, предвкушая незабываемые впечатления.
Купить в киоске пирожки и утолить голод после бессонной ночи в поезде.
А дальше дождаться нужного времени - и нырнуть в подземку: покататься вдоволь на эскалаторе, съездить на Крещатик, прогуляться к бесподобному Киевскому национальному университету имени Тараса Шевченко: громадный комплекс, ярко алого, цвета крови, окраса, с рвущимися ввысь колоннами, и с личным швейцаром, он был бесспорно чем-то уникальным, значащим, заворажующим, толкающим на новые, отчасти по-детски наивные, мечты о прекрасном будущем и заоблачных высотах…
Пройтись по близь лежащему парку, а затем вновь спуститься в метро и выбрать новый маршрут.
… парк Арсенальный. Его создатель – гений, прекрасней места я еще не встречала: днем здесь можно видеть, как туман заботливо укрывает весь Киев, и убаюкивает, словно тот – его родное дитя. А ночью, ночью огни паутинных улиц превращаются в тысячи звезд, упавших на землю, но так и не разбившихся, не погасших, а мерцающих своими хрупкими, трепетными тельцами, маня остальных жителей небесного свода к себе…
«Печерские лавры». Обе набережные Днепра. Громадный памятник «Родины-Матери», величественно возвышающийся над всем Киевом, уверенно занеся вверх меч и щит, смело грозя врагу, и преданно обещая безопасность своим подопечным. Подножье горы у Арки Дружбы народов, шепчущее взволнованными листьями молодых и зрелых деревьев от барабанной дроби дождя, утопающее в селях, храбро рвущихся от самой вершины через плиткой выложенные тротуары, асфальтированную проезжую часть и скромные трамвайные пути, к заботливому отцу, величественному Днепру. Притаившийся днем среди густого, пышного покрывала верхушек вечнозеленых елей, и в медовых лучах, прорезая холодную, таинственную темень, ночью, памятник Святому Владимиру. Пешеходный мост, мост влюблённых, перекинутый через грозную, бушующую реку…