Страница 18 из 31
Марсий не видел, как под аплодисменты многотысячной толпы его почти бездыханное тело уносили с площади. Не знал, что после все особо истово аплодировавшие были наказаны. В их усердии замечалась не радость по случаю исполнения приговора, а восхищение мужеством приговоренного.
Когда Марсий открыл глаза, то обнаружил себя в полутьме. Едва были различимы очертания каких-то бочек и ящиков, стоявших поодаль. Что бы все это значило?
Марсий принялся вспоминать предшествующие события. Но вместо этого всплыло в памяти детство и обитавшее в прекрасном лесу родное племя, которое в Эротполисе почему-то называли варварским. Затем увиделась плантация, изнурительная работа под палящим солнцем. Потом – вооруженное чем попало войско восставших рабов. Какие живые, веселые и злые лица! А следом за ними совсем другие лица – тупые, испуганные, забитые. Что это за огромная толпа на площади? Таких лиц не было даже у работавших на плантации под кнутом надсмотрщика!
Затем все эти видения затмило одно сумасшедшее женское лицо, обрамленное зелеными волосами. Что-то связывало его с этой женщиной. Что-то врезавшееся в сердце, сладостное и мучительное.
«Должно быть, я уже в царстве Аида, – подумал Марсий. – А вокруг – тени когда-то живых людей».
Одна такая «тень» склонилась над ним. Марсий различил тонкие черты нежного лица, светлые, чуть золотистые кудри до плеч.
– Кто ты? – спросил Марсий и сам не узнал своего голоса.
– Метафизий Платонид,– представилась «тень» вполне земным голосом.
– Тьфу ты! – разозлился Марсий. – А я тебя за девчонку принял и вообще за…
Он не договорил, сделав резкое движение, от чего острая боль пронзила все тело.
– Лучше не поднимайся, – остановил его Метафизий Платонид. – Если хочешь, я сам принесу тебе воды.
– Да что ты за добрый гений?
– Можешь считать меня философом, можешь – таким же приговоренным к рабству, как и ты. И то, и другое – истина.
– А за что ты приговорен?
– Второе утверждение вытекает из первого.
– Ты так мудрено говоришь, Метафизий, что в тебе с первых же слов узнается философ. И, разумеется, я, простой смертный, ничего не понял. Видно, за эту туманность речей ты и здесь.
– Я имел в виду, уважаемый Марсий Аресский, что оказался здесь за свою философию.
– Откуда ты меня знаешь? – воскликнул Марсий.
Он снова хотел приподняться на локтях и снова застонал от боли.
– Во-первых, – ответил Метафизий, – ты – известная персона. А во-вторых, мы виделись и прежде.
Вдруг перед мысленным взором Марсия явственно предстала картина: этот белокурый, ясноокий юноша и красавица Агния, обнявшись, шли веселые и счастливые, увлеченные лишь своей беседой. Время от времени они прерывали ее, чтобы соединить уста в жарком поцелуе. За ними семенили два раба с опахалами, а по бокам шли еще двое, державшие навес над головами. Но веселые и счастливые молодые люди не замечали ни тех, ни других, ни тем более тех, что работали на оливковой плантации, мимо которой они прогуливались.
Марсий вдруг разом вспомнил, кто такой он сам, кто такая Агния, и кто этот юный философ. Память воскресила и жгучую злобу.
Еще в те давние минуты, при первом взгляде на двух беззаботных бездельников, она вскипела в сердце изнуренного непосильным трудом человека.
И вот теперь прежняя злоба пробудилась вновь.
Но физические силы Марсия были истощены и не соответствовали душевному напряжению. Марсий взревел, но это получилось больше похоже на глухой хрип. В следующий миг раненый мужчина снова потерял сознание.
Не известно, сколько он пролежал в забытьи, но, очнувшись, Марсий ощутил прилив сил. Он потянулся, затем медленно поднялся на ноги.
– Да ты, я вижу, совсем здоров! – весело проговорил Метафизий.
Но Марсий метнул на него гневный взгляд.
Затем вдруг удивленно спросил:
– Почему ты меня не убил?
Первое, что вспомнил бывший вождь восставших, придя в себя, была ненависть. Она сделалась единственным содержанием его бытия. Он полагал, что и в ответ все должны питать к нему такую же ненависть.
Однако теперь перевес сил был явно на стороне Марсия.
– За что человеку убивать человека? – спросил Метафизий. – Ведь ты же не собираешься меня убивать?
Впрочем, последнюю фразу философ проговорил уже не так уверенно, с опаской поглядывая на воинственно настроенного вставшего на ноги гиганта.
Тот тоже смерил взглядом хрупкого юношу.
– Конечно, за что тебе меня ненавидеть? – проговорил Марсий со злой язвительностью. – Кто я для тебя? Всего лишь ничтожный раб. Разве можно ненавидеть вещь? Ты ведь считаешь меня рабом, вещью? Не так ли, Метафизий? Но да будет тебе известно, Марсий Аресский никогда больше не будет рабом! Я доказал это вчера на площади.