Исключение

 – А что тебя держит? – тетя Нина пожала плечами. – Шура всегда говорил, что здесь ловить нечего.

 – Мам, это все-таки дом. Не знаю, я бы не смогла жить в другой стране, – сказала тетя Оля.

 – Татьяна переехала – и довольна. Другой уровень жизни, другие возможности.

 – Ну какие возможности? – покачала головой тетя Оля. – У нее там муж и дети, вот и все. У иностранцев другой менталитет, с ними сложно. Тем более, если он – знаменитость. Фотографы, газеты, скандалы… А женщины? Бесконечные женщины! Жить и растить ребенка во всем этом?

 – По-твоему, лучше быть матерью-одиночкой в России? – парировала тетя Нина.

 – А что такого? Можно разменять квартиру, в одной жить, другую сдавать. Это постоянный доход. Потом Лида работает дома. И ребенок вырастет в своей стране.

 – Глупости, – тетя Нина говорила вещи, которые Лида совершенно не ожидала услышать от человека советской закалки. – Можно сдать эту квартиру и жить за границей. Так будут и деньги, и возможность вернуться. Зато ребенок сможет получить хорошее образование, работу… Совсем другая жизнь! Его отец может помогать, может не помогать, как хочет. Но если он готов дать Лиде толчок, возможность вырваться и устроиться там, то и за это ему спасибо.

 – Не знаю, как-то это все слишком меркантильно, – ответила тетя Оля. – А ты что думаешь, Лидок?

 – Я не знаю, – Лида с безразличием ковырялась в тарелке, аппетит пропал. – Просто здесь… мне тяжело. Может, и правда стоить сменить обстановку. Тетя Нина права, я же могу вернуться, когда захочу.

 – А с отцом ребенка у вас точно ничего не выйдет? – тетя Оля подалась вперед. –  Андрюша сказал, он за тебя волновался.

– Он хороший человек, но мы слишком разные, – Лида опустила глаза. – Я не думаю, что у нас что-то получится. Он очень помог мне за эти дни, был рядом, и я даже начала к этому привыкать. Но он из другого мира Я не смогу соответствовать всем этим кинодивам, которые его окружают. Жить в страхе и ревности… Это не для меня. Поэтому я и сомневаюсь, стоит ли переезжать. Знаете, все время придется пожинать плоды своей глупости.

 – Не вини себя, – тетя Оля похлопала Лиду по плечу. – В жизни всякое бывает. Из всего можно извлечь урок.

 – Ну да, ну да, – вздохнула Лида.

 – Знаешь, у меня в институте была подружка, – тетя Нина задумчиво мяла в руках корку черного хлеба. – Она любила повторять: «Сомневаешься – не делай, сделав – не жалей». Мне в свое время помогло.

Лида обдумывала эти слова, лежа в кровати перед сном. Квартира стала чужой и недружелюбной, и ей хотелось вскочить и убежать на улицу прямо посреди ночи. Не хватало привычного шарканья в коридоре, приглушенных голосов из дедова приемника. Вот бы снова прижаться щекой к шершавой ладони, рассказать о переживаниях, посмотреть, как он пьет свой чай с лимоном из граненого стакана…

В воскресенье Лида отвезла родственниц на вокзал. Сердечно поблагодарила их за помощь и поддержку, и все прослезились. А в понедельник написала Андерсу, что согласна на переезд.

Она рьяно взялась за оформление документов. Не столько потому, что хотела улететь поскорее, сколько потому, что боялась остаться наедине со своими мыслями. Вечерами собирала вещи в коробки. Часть она планировала отправить морем в Штаты, часть – вывезти на дачу. Поразмыслив, Лида решила сдать квартиру, чтобы иметь какие-то личные деньги.

Норберг звонил ей раз в несколько дней. Сама она старалась не искать с ним связи, чтобы не выглядеть надоедливой. Она не знала, что творится у него внутри, и боялась разрушить их хрупкую дружбу.

Лето выдалось сухим и жарким. Лида распахнула все окна в квартире и включила вентилятор, но липкие струйки пота все равно противно сползали между лопаток, пока она укладывала коробки с вещами. Вечер приносил долгожданную прохладу, и Лида садилась со стаканом прохладного сока на подоконник, глядя, как зажигаются окна.

 – Мне пришли результаты анализов, – сообщил ей Андерс в один из таких вечеров.

 – Хорошо, – ответила Лида.

 – И ты даже не спросишь, что там?

 – Я и так знаю.

 – Я стану отцом! – на мгновение ей даже послышалась радость в его голосе.

 – Мои поздравления, – тихо сказала она.

 – И даже не скажешь, что ты была права? – без иронии спросила она.

 – Нет. Но я рада, что теперь все ясно.

 – Я пересматривал ту запись… – протянул Норберг. – С ребенком. Это удивительно.

 – Все вдруг стало иначе, правда?

 – Да. Я как будто что-то хочу тебе сказать, но никак не подберу слова. Но когда ты прилетишь, я свожу тебя в самый лучший ресторан, даю слово.