Исключение

 

Норберг опустился рядом с ней на заднее сиденье, когда она уже подумывала сбежать.

 – Извините, что так долго.

 – Все в порядке, – Лида бодро распрямила плечи. – Итак, что бы Вы хотели посмотреть в Москве? Красную площадь? Кремль?

 – Лидия, расслабьтесь. Вы очень волнуетесь. Мне не нужна обычная экскурсия. Я даже не буду спрашивать, в каком году построен тот или иной дом. Давайте просто погуляем по Вашим любимым местам. Сегодня Вы командуете.

 – Хорошо. Как долго Вы планировали гулять?

 – У меня нет планов. А ходить я могу очень долго,  если Вы об этом.

Лидия на мгновение задумалась.

 – Отвезите нас на Лубянку, пожалуйста, – сказала она водителю. И снова повернулась к Норбергу. – Если устанете, просите пощады. Я в любой момент доставлю Вас в отель в целости и сохранности.

 – Мы еще посмотрим, кто устанет первым, – Андерс улыбнулся ей, и внутри у нее сладко заныло.

Он был слишком близко, их бедра соприкасались, и ее ноздри против воли расширились, втягивая свежий, едва уловимый запах его парфюма. Ей хотелось уткнуться носом в его ключицу и вдыхать, вдыхать, что есть мочи. Хотелось всеми пальцами вцепиться в его плечи, чтобы не упасть. Падать было некуда, но ее не покидало ощущение, что она вот-вот рухнет. Ноги были ватными. Изобразив ответную улыбку, она повернулась к окну, чтобы взять себя в руки.

Она провела его по Кузнецкому мосту, по Камергерскому переулку, Тверской улице и бульвару, показала свой любимый особнячок Горького у Никитских ворот. От ходьбы и апрельского воздуха почти забыла о своем волнении. Андерс оказался очень простым в общении, веселым и дружелюбным. В своей джинсовой куртке и бейсболке, надетой для конспирации, он совершенно не походил на кинозвезду. Попросил научить его паре фраз на русском языке. Выяснилось, что он владеет французским, итальянским и немецким языками, и даже знает несколько слов на японском. Лида взамен расспрашивала о Стокгольме.

 – Старый город очень красивый, – мечтательно рассказывал Андерс. В рыжем свете фонарей сложно было разглядеть выражение его лица. – Там есть старые ратуши двенадцатого-тринадцатого века, узкие уютные улицы. Но больше всего я люблю остров Сёдермальм. Я там вырос. Знаешь, у многих шведов есть лодки. Там вода повсюду.

Лида слушала и тоже мечтала. В Скандинавии ей бывать не доводилось, но она уже представляла себе, как попросит шефа отправить ее туда. И тогда обязательно посмотрит все-все места, о которых говорил Андерс.

 – В детстве я обожала Астрид Линдгрен,  – сказала она. – И сейчас обожаю. Хотя это глупо звучит. Очень хочется иногда перечитать Карлсона, Эмиля, Пеппи… – Лида запнулась, пытаясь сообразить, как будет «длинный чулок».

 – Pippi Långstrump? – спросил Андерс. – Она Pippi, не Peppi.

 – Я где-то читала об этом. Так ее перевели на русский. Чтобы не звучало смешно.

 – Она и должна быть смешной. А я любил Калле Блумквиста.

 – И Мио!

 – И Расмус!

 Лида рассмеялась.

 – Я их всех так люблю, что даже не знаю, кого больше. А ты что читал в детстве?

 – Я тебе расскажу все, – Андерс остановился. – Но уже за ужином.

 – Значит, ты первый сдаешься?

 – Сдаюсь. У тебя ноги сильнее, – губы Андерса растянулись в улыбке, а глаза скрывала тень от бейсболки. – Так что насчет ужина? Куда пойдем?

 – Слушай, это необязательно, – они стояли друг напротив друга на пустынном бульваре, и волнение снова охватило Лиду.

 – Это обязательно. Я с утра ничего не ел.

 – Просто я не знаю здесь ресторанов твоего уровня.

 – По-твоему, я питаюсь только устрицами?

 – Не знаю. Может, иногда еще этими…  – Лида забыла слово и показала в воздухе завиток.

 – Улитками?

 – Точно! Улитками. Для разнообразия.

Андерс засмеялся.

 – Ты все время меня смешишь. Ладно, пошли куда-нибудь, я сам решу, – он взял ее за руку и потащил к переходу от бульвара к зданиям. Тут же у перехода была витрина маленькой французской пекарни с оранжевой вывеской. Кто-то вышел, и изнутри пахнуло кофе и корицей.

 – Как думаешь, это кафе моего уровня? – спросил Андерс с серьезным видом.

 – Надо узнать, есть ли у них улитки, – деловито ответила Лида.

Со смехом Андерс потянул ее за собой. Внутри почти никого не было, только лысеющий мужчина у стены читал газету. Они выбрали столик в углу.