Страница 47 из 87
Пауза скручивает меня в жгут.
– Подожди, не отвечай! – Граф перебивает мое «никогда». – Мало ли что произойдет за сутки. Ведь жизнь такая непредсказуемая… А ты забыла о вине! У меня есть тост. Поднимай бокал.
– Давай, – свободной рукой изображаю, что держу бокал за ножку.
– Крис... – задумчиво произносит он, но тотчас же берет себя в руки. – За непредсказуемое завтра!
– Да, Граф.
Слышу, как в телефонной трубке раздается звон бокалов.
– Теперь я готов послушать продолжение сказки, – Граф пригубливает вино. – Сейчас я как раз прислоняюсь спиной к столешнице там, где вчера ночью ты рассказывала мне сказку. Теперь это – мое любимое место в доме.
Прикладываю пальцы к моментально вскипевшей щеке. Улыбаюсь.
– А я сижу у тебя на кухне, за столом. Передо мной – тарелка с остатками паэльи. И я не начну сказку, пока не съем все до последнего зернышка риса.
– Еще вина?
– Да, пожалуйста... Теперь я готова, – промакиваю губы невидимой салфеткой.
– Я весь обратился в слух, Шахерезада...
– В следующий раз Глеб встретил Лану за три дня до намеченного с Ксенией мероприятия.
Принцесса подошла к Глебу на том же месте, где он застал ее поцелуй с франтом – в сквере, в двух кварталах от ее колледжа. На этот раз Лана была одна. Случайная встреча? И, в самом деле, не приходила же она сюда каждый день в надежде его найти.
– Ты что, универ бросил?! – с тревогой в голосе спросила Лана – безо всяких приветствий.
По крайне мере, там она точно его искала.
В универе Глеб не появлялся больше месяца. Это однообразное, жвачное, неторопливое существование – с крохотной стипендией, отмечанием посещений, нормативами по физкультуре – было настолько далеко от его реальности, от его переживаний, что Глеб не видел смысла продолжать учебу. Его жизнь неслась по другому руслу.
Он днями напролет собирал и разбирал машины. Теперь к нему приезжали даже с окрестных городков. Глеб работал на совесть, просил немного. Уже скопил некоторую сумму – не огромную, но позволяющую чувствовать себя мужчиной. Принимать решения. Настаивать.
Уже девять дней он жил вместе с Ксенией.
Они спали в одной постели, завтракали за одним столом. Прикосновений по-прежнему катастрофически не хватало, но с каждым днем они случались все чаще и длились все дольше – и от этого Глеб испытывал постоянную эйфорию. Его отстраненная, блуждающая улыбка смущала даже знакомых.
Но теперь Глеб не улыбался. Встреча с Ланой обрушила на него воспоминания о жизни до Ксении – обо всем, что он замуровал в себе, – и хорошем, и плохом.
– Бросил, – ответил Глеб – и засунул руку в карман куртки – там, где лежал каштан.
Лицо Ланы вмиг помрачнело, лоб прорезала морщинка.
– Ну и дурак.
Глеб усмехнулся.
Дурак. Он и не спорил.
– Отца-то когда видел в последний раз?
Глеб крепко сжал каштан в ладони. Отпустил.
– Давно.
– Он же совсем один… Зачем ты так?
Глеб на секунду прикрыл глаза.
– Чего ты хочешь?
– Хочу, чтобы тот идиот, который вселился в моего Глеба, наконец, исчез! – Лана кулаком в вязаной перчатке боднула его в лоб.
– Ты узнаешь, если это произойдет, – холодно ответил Глеб.
– А может, к тому времени я уже не захочу это знать?!
Лана не так все поняла.
Да, его отношения с Ксенией существовали лишь в настоящем времени. Состояли только из «здесь и сейчас», как линия – из точек. Что будет дальше, Глеб не загадывал. Интуитивно он понимал, что в мире, где все стремится к балансу, к состоянию покоя, невозможно постоянно находиться на взлете, на краю. Что-то должно произойти. Только, как ни сложилась бы жизнь, к Лане он не вернется. Чувство вины отталкивает сильнее неприязни – даже сильнее ненависти.
– Ладно, прости, – Лана поджала губу.
– За что?
– За дурака и идиота. Ты не такой.
Они замолчали, дожидаясь, пока возле них шумно разминутся мамы с детьми.
– Нет, такой.
Лана коротко выдохнула.
– Хочешь мороженного?
– Сейчас?
– Ну, конечно, сейчас! Все-таки в чем-то я была права,– в ее глазах снова появился теплый, медовый отблеск. – Ты что, холода испугался? – Лана выдохнула облачко пара.
– Просто на тебя не похоже, – улыбнулся Глеб.
Принцесса уже тащила его к магазину.
– Больно ты много сейчас обо мне знаешь!
Лана выбрала мороженое и за Глеба: ванильное, в хрустящей шоколадной глазури, на палочке. Глеб заплатил.
– Вот видишь, не так уж и страшно, – Лана откусывала мороженое крохотными кусочками. Прохожие бросали на нее любопытные взгляды. – Чего смотришь?! – весело прикрикнула она на парня со сноубордом.
Глеб не узнавал Лану. Он больше не чувствовал рядом с ней прежнего трепета, но восхищения она вызывала еще больше. В пестрой вязаной шапочке, в ярких смешных перчатках, все еще с легким загаром, с морозным румянцем, она выглядела иностранкой среди черно-серой задумчивой людской массы, частью которой был и Глеб.
Лана казалась такой жадной к жизни, звонкой, понятной, близкой – полная противоположность ускользающей, загадочной Ксении. Но тянуло Глеба туда – в неизвестность, к женщине, которая его не любила, в полупустую квартиру, с матрасом вместо кровати. Все время, которое он проводил с Ксенией порознь, Глеб воспринимал как нудную рекламу посреди захватывающего кино.