Страница 32 из 87
– Не думаете? Или знаете наверняка? Впрочем, не отвечайте. Я сочинил ужин лишь потому, что сам люблю готовить. Вплел в историю немного личного – как это делаете вы.
– Граф, смотрите на дорогу!
– А вы не отвлекайте водителя, так прикусывая губу!
Улыбаюсь. Делаю пару глотков.
– Дайте мне, – требует Граф.
Протягиваю Графу бутылку и, наклонив голову, смотрю, как он касается ребристого горлышка губами – там, где только что были мои губы. Тотчас же вспоминаю, как целовала Графа. Тело снова мгновенно реагирует… Не представляла, что поездка будет настолько адской.
– И, на мой взгляд, время прикосновений еще не настало, – я тщательно взвешиваю слова. – Но, возможно, скоро… Вы весьма проницательны, Граф.
– На самом деле, Крис, я запутался в вашей шараде. Все мои предположения заходят в тупик. Похоже, в этой истории вымысла больше, чем правды. Вы старательно заметаете следы – и все же не настолько хорошо, чтобы я потерял надежду докопаться до сути. Идеальных преступлений не бывает. Вот и вы попадетесь на мелочи, так и знайте.
– Любопытно, что вы заговорили о преступлении… – я откидываюсь на спинку кресла. Граф внимательно смотрит на дорогу, но, уверена, ловит каждое мое слово. – Потому что именно сейчас Ксения садится на край матраса, подтягивает к себе ноги и аккуратным, но настойчивым движением закрывает книгу, которую читает Глеб...
– Повремените со сказкой, Шахерезада, – останавливает меня Граф. – Мы приехали.
Увлеченная своими переживаниями, я впервые за долгое время смотрю в окно машины – и кровь отливает от лица.
– Неужели вы ни разу здесь не были? – Граф открывает мне дверь. Я выхожу, путаясь в ногах. – Или вы не ожидали, что об этом месте знаю я?
И то, и то другое, Граф.
Я чувствую легкую тревогу от того, как много он знает, но куда острее я ощущаю трепет и что-то, похожее на преклонение. Впервые я вижу дом моего Глеба воочию, а не на фото. Это строение – пусть и заброшенное, обветшалое, с криво заколоченными окнами – величественное. Оно – словно живой организм. По влажным деревянным стенам ползет виноград, его зеленые листья на солнце кажутся прозрачными. На крыльце, подставив пушистое брюшко теплым лучам, лежит толстый рыжий кот – лениво отмахивается от мухи. Из окна, проскользнув между прибитыми досками, выпархивает воробей. На широком балконе второго этажа растет береза, трепещут яркие желтые листочки.
Ветер дует чуть сильнее – и на голову, словно серпантин, кружа, осыпаются золотые кленовые листья. Один из них падает мне на плечо.
– Это вам, – я протягиваю листок Графу.
– Благодарю, – он сует подарок себе за пазуху. Затем поднимает с земли коричневый гладкий орех каштана. – А это вам. Теперь он будет не только у Глеба, но и у вас.
Прячу каштан в карман куртки.
– Пройдемте вовнутрь? – предлагает Граф.
Киваю.
Он достает из багажника лом и, как настоящий преступник, одним движением взламывает ржавый амбарный замок.
– Я первый, Шахерезада. Дом слишком старый – не до любезностей.
Граф необычайно заботлив. Или просто хочет первым увидеть то, что скрывается внутри.
Следую за ним в гостиную, совмещенную с кухней, – помещение занимает почти весь первый этаж. Граф ломом вышибает приколоченные к окну доски – и гостиную заливает густой солнечный свет.
Я испытываю странное чувство, похожее на ностальгию, но не свою, а чужую – ностальгию человека, полгода назад рассказавшего мне об этом доме.
Затянутые паутиной колесные диски – как медали, рядами висящие на стене – отбрасывают на пол солнечные зайчики. На широком столе стоит покрытый коричневым налетом граненый стакан с остатками полевых цветов. Стебельки похожи на паутинки, дотронешься – и превратятся в пыль. Дверца сушилки над жестяной раковиной покосилась. На маленькой плите нахохлился ржавый чайник. Все старое, покрытое пылью и паутиной, изъеденное мышами и жуками, – но ощущение такое, будто дом продолжает жить без хозяев.
Делаю шаг – и в широком солнечном луче взмывает облако пыли. Звонко чихаю. Граф оборачивается.
– После того, как вы рассказали об этом доме – в самую первую ночь, я не мог успокоиться, потому что помнил, что где-то уже видел это строение – точь-в-точь таким, как его описали вы. Я перерыл все коробки на чердаке, с лупой изучил фото-архивы родителей. Но нашел я дом не на фотографии, а на открытке. Эскиз, датированный тысяча девятьсот тридцать третьим годом. Тогда это строение принадлежало семье Кипельских. Еще немного работы в городском архиве – и выясняется, что в это время в доме проживало девять человек. Это почти тупик. Как узнать, кто из них – почти столетней давности – каким-либо образом связан с вами? Старики, родители и пятеро детей. Одного из детей звали Глеб, но он погиб во время войны. Еще трое не дожили и до тридцати – несчастные случаи, болезнь...
– Что вы делаете, Граф?! – я улыбаюсь.
Поворачивая запястье с часами, он пускает на меня блики света.
– Касаюсь вас солнечным зайчиком – раз руками запрещено. Не щекотно?
– Нет, – улыбаюсь еще шире, глядя, как светлое пятнышко ползет по моим пальцам, перепрыгивает на куртку, устремляется выше. Потом я теряю его из вида – и только по взгляду Графа догадываюсь, что сейчас зайчик гладит мое ухо, проплывает по щеке – и застывает на губах.