Когда падают звезды

– Да, и мы с папой подумали, – графиня взяла инициативу в свои руки, ведь именно она уговорила графа отправить письмо-согласие, когда он уже практически выбросил в корзину заветный конверт. Хоть герцог сам и не обладает безупречной репутацией, такого шанса упускать нельзя. Ведь дело не в том, что там соберутся все самые знатные сыновья сильных мира сего, а в том, что Соня сможет по-настоящему познакомиться с молодыми людьми, а может, и влюбиться в одного из них. Мать знала своих девочек достаточно хорошо, чтоб не сомневаться – ничем плохим задумка закончиться не может. Ведь рядом с легкомысленной Соней, всегда будет Майя, чья рассудительность иногда удивляет даже умудренных жизнью родителей. – Мы подумали, что вам стоит поехать, развеяться, приглашение на два месяца, кроме того, ведь это не так далеко. Восемь часов пути, если будет совсем невыносимо – вы всегда можете вернуться.

Как ни странно, в глазах Сони загорелись озорные огоньки. Зато сердце Майи в очередной раз оборвалось.

Никто не ставил под сомненье, что она поедет с Соней, не оставит сестру одну. Да и она сама в этом не сомневалась. Но как? Как она переживет эти два месяца в окружении людей, которые, не зная ее, ее же ненавидят, или попросту презирают? Она там будет единственным анибальтом, всеобщим посмешищем. А вокруг – красивые, счастливые, молодые люди, живые, не похоронившие себя в девятнадцать лет для мира.

О пресвятой Ях, как же страшно оставлять свой кокон, подставлять душевную «плоть» ветру, когда на ней еще не зажили раны прошлых унижений…

***

В утро перед отъездом девочек, когда сундуки к лучшими платьями Сони были собраны, корзины с едой готовы к погрузке в экипаж, графиня постучала в комнату Майи.

– Дорогая, я могу зайти?

– Конечно, мамочка.

Стук в дверь вывел ее из воронки мыслей и воспоминаний, в которую она начинала погружаться, стоило лишь подумать о том, что предстоит в ближайшие месяцы. 

– Ты не берешь эту шляпу? – мама указала на любимую шляпу дочери, лежащую поверх горы одежды на кровати. Это был подарок родителей, который, по их словам, необычной ей шел. Наверное, потому она его и оставляла – по приезду шляпа не будет напоминать о насмешливых замечаниях на ее счет.

– Я взяла достаточно, мой сундук, конечно, не идет ни в какое сравнение с Сониным, но, в конце концов, не зря же мы едем вдвоем, – мама присела на пуфик у трюмо рядом с дочкой.

Их лица оказались отраженными в зеркале, будто доказывая, что судьба действительно странная вещь. Майя могла стать точной копией сидящей рядом красавицы, чьи черные блестящие локоны обрамляли лицо, подчеркивая и без того яркие черты, темно-синие глаза, распахнутые навстречу миру, аккуратный смуглый носик и губы цвета спелой вишни, не требующий никаких помад, чтоб достичь того, на что модницы исстрачивают целые состояния. И Майя – бледное отражение этой красоты. Те же глаза, но далеко не так выразительны, ведь разве та прозрачность может привлечь внимание как огонь, горящий в маминых? Те же губы, но они слишком белые, слишком незаметные. Да, она однозначно фон.

– Ты, правда, хочешь поехать?– графиня понимала Майю без слов, как бы она ни старалась, скрывать свои эмоции от мамы еще не научилась.

– Ну что ты? Конечно, я хочу поехать! Как можно пропустить такое событие? Ведь там должно быть чертовски весело, постоянные пикники, прогулки, вечера, я даже, возможно, усовершенствую свои умения в карточных играх, тебе будет уже совсем не так просто разделаться со мной! – ну вот, наверное, слишком много энтузиазма, правдоподобно не получилось. Лучезарная улыбка не вызвала ответа у графини.

– Майя, просто пообещай мне две вещи, и я отпущу тебя со спокойным сердцем, не насилуй себя ради кого бы то ни было, даже ради Сони, если ты решишь вернуться – вернись, не строй  бесконечные неравности «за» и «против», ты, молода, можешь делать что пожелает душа, не ища при этом оправданий. И пиши мне. Пиши каждый день. Если хочешь – не отправляй письма, если хочешь – пиши не мне, а себе, а потом жги то, что написала. Но если я все-таки получу хоть одну весточку от своей белой ласточки, буду совершенно счастлива, – графиня поцеловала дочку в щеку, и опять посмотрела в зеркало на их общее отражение.

Нет, мир видимо сошел с ума, если может считать этого ангела недостойным общения, дружбы, любви. Она достойна! Намного достойней всех тех баловней судьбы, в обществе которых ей предстоит провести ближайшее время. О Ях, ну почему матери не суждено оградить свое дитя от злого мира? Почему именно ей придется пройти через ад, и в конце, не получить ничего, кроме очередных «боевых» ран?

***

– Соня, не крути головой, я не могу так сделать тебе ровную косу, – уже больше пяти часов они тряслись в карете. Соня часто капризничала, требую у сестры и кучера чтобы ей остановили вот на этом лугу или возле этого ручейка, ведь предательница-спина начинала ныть, ноги затекли. Поездка явно затянулась.

Майе эта бесконечная ухабистая дорога и одинаковые пейзажи тоже уже порядком надоели, но девушка упорно успокаивала себя тем, что чем они дольше едут, тем позже окажутся там, куда ее совсем не тянуло.

– Майя, я устала, зря ты согласилась ехать. Правда, если бы отказалась ты, я уж как-то выпросила у мамы остаться с тобой, и сейчас мы бы не тряслись, а прогуливались бы в саду. Только мы – ты, я и твой зонтик. Кстати, почему ты не взяла зонтик? Думаешь, там не так много солнца? Не боишься обгореть? У тебя ведь такая чувствительная кожа, что же мы будем делать, если вдруг что? –  она правда волновалась за сестру, а из-за своего возраста и наивности верила, что зонтик – защита от солнца, а не от чужих глаз.