Страница 16 из 54
Руки убираются и через пару секунд к моим ногам пододвигаются какие-то предметы. Подозреваю, тапочки. Осторожно ощупав придвинутое ногой, прихожу к выводу, что была права. Так же осторожно обуваюсь. Судя по ощущениям – из крепкой, но плохо обработанной кожи. Твердая, что ужас. Ладно, до туалета дойти сойдет. На плечи накидывают что-то. Обхватываю это руками. Похоже, плащ. Потом меня берут за руку и осторожно тянут. Послушно следую за рукой, осторожно прощупывая каждый шаг. Очень непривычно ориентироваться в пространстве, опираясь только на слух и тактильные ощущения. Глаза все так же судорожно выпучиваются, стараясь углядеть ну хоть что-то. Мозгу катастрофически не хватает данных для комфортного перемещения тела в организме. И подспудно лежит мысль, что вот-вот – и увижу, что это совсем ненадолго. Ну, может, проморгаюсь – и впереди забрезжит свет. Тело сопротивляется такой острой нехватке информации. Оно еще не осознало ситуации, не включило защитные механизмы, не обострило слух, не улучшило ощущение пространства. Оно упорно цепляется за привычку сначала смотреть, а уж потом слышать. Звуки всегда были второстепенны в моем мире. Они, как фон, присутствовали всегда и на них внимания особенно не обращаешь. А вот зрение – то использовалось всегда на полную катушку. Чтобы разглядеть номер приближающегося автобуса, чтобы читать в полутьме, потому что от книжки не оторваться. Чтобы вглядываться в мельтешение красок на экране, когда смотришь фильм или играешь в игру. Конечно, звук тоже был важен и играть без колонок было неудобно, но я привыкла ВИДЕТЬ, что делаю. Видеть, как пальцы зашнуровывают ботинки. Видеть, как рука касается ручки двери, чтобы открыть ее. Видеть, как впереди простор - и до ближайшей остановки еще топать минут двадцать. Видеть ступеньки, чтоб не промахнуться ногой мимо, в спешке скатываясь с лестницы. На глазах набухают слезы, но так и не скатываются. Я же вот-вот проморгаюсь, верно? Это ненадолго.
«Осторожно, здесь порожек» - предупреждают меня, и я послушно повыше задираю ноги, переступая. Проходим по помещению еще какое-то время, слышится звук открываемой двери и меня обдает свежим воздухом – мы вышли на улицу. Под ногами чавкает – хорошо, что Шер дал мне эти тапочки, а не мои туфельки – я бы сейчас вся измазюкалась. Снова слышится шум открываемой двери и меня осторожно заводят куда-то, снова предупреждая о порожке.
«Ну, ты здесь сама справишься?» - смущенно спрашивают меня. Утвердительно киваю и слышу облегченный вздох – «Ну, тогда я тебя снаружи подожду» - опять слышу шум открываемой и вновь закрываемой двери. Посмотрим, где я нахожусь. Ощупываю пространство – посмотрим, да. Похоже, это туалет типа «сортир», хороший, со стульчаком, такой и в современных деревнях не всегда встретишь». Осторожно, стараясь лишний раз не тревожить рану, делаю свои дела и толкаю дверь. Спускаюсь.
Где я?
«Ты все?» - тут же раздается справа. Поворачиваю туда голову и утвердительно киваю – «все»
«Пойдем» - снова подхватывает меня под руку Шевр. Хорошо, что он медленно идет – не так больно, как в то время, когда после операции мне помогали дойти до процедурной, стремясь поскорее меня довести и отправиться по своим делам. Проходим некоторое количество шагов, и у меня возникло ощущение, что мы идем не тем маршрутом, по которому пришли. И я не ошиблась. Шевр привел меня к умывальнику – в дворе. Умный мальчик. Не каждый бы из его сверстников сообразил, а уж в то время, в какое он живет, и подавно
«Я знаю, девчонки любят мыться» - он смущенно хлюпает – «я подумал, и ты захочешь»
«Шевр, солнышко мое, ты – чудо! Конечно, захочу. Я очень люблю мыться» - я не вижу его, но мне почему-то кажется, что он довольно улыбается. Мою руки, умываюсь. Сразу становится легче. Он льет в мои подставленные ладони мыльный раствор и я снова мою руки. Стало совсем замечательно. Он снова берет за руку и отводит в дом, отворяя двери и предупреждая о порожках. Очутившись снова у кровати, стаскиваю башмаки и прошу принести мне мою одежду. Он мнется, потом приносит. Говорит, что Савр хотел ее выкинуть, а он не дал. Отстирал ее, хотел зашить – а она целая! Только стала ярко-красной, как кровь. Спрашивает – может, я маг, если одежда у меня такая. Смеюсь – нет, не маг, а одежда – это подарок. Он говорит, что помнит это. Протягиваю руки и получаю свое платье. Тяжелое, скользящее, такое приятное на ощупь. Я теперь все буду воспринимать на ощупь. На запах, на ощупь, на слух – как угодно, только не на вид. Закрываю глаза, прижав к груди платье. Как это, оказывается, много значит, когда видишь… Сижу так несколько минут, потом решительно мотаю головой. На ощупь же одеваю платье. Значит, оно теперь красное. Красное, с белыми жемчужинами. А что, тоже стильно смотрится. Расчесываю руками волосы. Нужно будет их попозже вымыть – взъерошенные, они с трудом расчесываются. Мне в руку суют расческу и я благодарно улыбаюсь дающему. Теперь волосы расчесаны более тщательно и я успокаиваюсь. Протягиваю расческу обратно и мне взамен дают мои легонькие туфли. Только по весу их не трудно узнать, а уж по мягкости, и подавно. Теперь я полностью одета и, поддерживаемая под руки Шевром, выхожу в другую, чем до этого, дверь. Здесь в нос сразу бьет запах сдобы и ванили. Тут явственно теплее, а голоса многочисленных людей дают понять, что я, похоже, зашла в пекарскую лавку. Воображение рисует этакое просторное помещение с прилавком, отгороженной зоной для пекарей, дверцей с колокольчиком и широкой витриной. Интересно, как оно на самом деле выглядит?
«Уже встала?» - слышу знакомый хрипловатый бас – «что делать собираешься?»
«Я хочу отблагодарить тебя за доброту» - произношу я – «сейчас я мало что смогу сделать, но я умею готовить. Давай я что-нибудь приготовлю. Хочешь, я сделаю пирожки, булочки, кексы – я умею»