Страница 86 из 95
Так что, к 1946 году из всего Величия, в Цинтене остались лишь мельница с прорванной плотиной и требующий ремонта кирпично-черепичный завод. 234 жителя, из них - лишь 4 немца. На всех этих останках организован колхоз имени Куйбышева.
Я, не в коем случае, не осуждаю Советский Союз, и то, что свершили ребята (мужчины, женщины, дети, старики) - это бесспорный подвиг. Однако, как яркий представитель Человечества, новая власть... обязана была возродить всё то, что так бездушно потеряно, хотя бы часть его, и пусть даже не сразу. А сколько прошло времени? И что сделано для всех этих, безумно красивых, величественных, в плане истории и искусства (архитектуры) ценных мест? И не только в отношении Цинтена и Бальги. Нет.
Неужто, все такие невежи, как я (как когда-то была, как и ныне, наверно, есть)?
Занимательно, что "...до официального переименования Цинтен имел несколько вариантов нового названия: Баграмянск, Шаумян, Пограничный". И лишь "Указом Президиума ... от 17 июня 1947 года, ... потеряв статус города, был переименован в населенный пункт (поселок!) Корнево..."[1]».
Не думала, что бывает «развитие» вспять. Из Великого города… спустя столько столетий… (в каком-то смысле, в один миг) превратиться в маленький поселок, где даже всё еще уцелевшая мельница – халатно обречена быть мертвыми руинами (на грани обвалов и возможных пожаров). Внутрь так и не осмелилась я зайти: слегка позаглядывать, обойти со всех сторон – и покорно проститься. Всё поросло сорняком. И вновь пустырь. Вместо площади, вместо ратуши в селении, вместо буйной цивилизации – пышная трава и застывшая, гиблая тишина.
Нет больше дома. Еще одного дома…
***
И снова втопить педаль газа в пол, набирая шальную скорость.
Промчать Прейсиш-Эйлау (Багратионовск), притормозив лишь около полуразваленной крепости (ее форбурга) и невероятной красоты церкви (целого современного комплекса, Храма Веры, Надежды, Любови и матери их Софии), да смело направиться дальше.
Фридланд. Он же Правдинск.
До сих пор... Действительно, до сих пор существует Кирха Святого Георгия. Преобразовалась значительно с внешней стороны, и кровля – ныне совсем другая. Прекрасный сквер вокруг. Однако сердце ее - прежнее, и даже барельеф над входом все еще висит.
Глубокий вдох, учтиво перекрестится – и зайти внутрь. Вновь, словно в первый раз, поразиться великолепной красоте замысла сего чарующего причудливостью потолка. Но ныне он уже в синих тонах неба, а полосы, ребра сегментов, как и сами узлы, звезды, - желтого. Неоспоримое чувство, будто глядишь на ночной небосвод, а там игриво мерцают… крошечные светила, образуя собой строгие созвездия.
И вновь колокольня закрыта, не забраться наверх (угроза обрушения). Непокорное здание… непокорное…
Коварно усмехнуться самой себе под нос, глубокий вдох – и пройтись немного вперед (кстати, рядов лав больше нет). Чьи-то крестины, трепетное таинство. Пытаюсь слиться с толпой. Внутренне убранство – тоже изменено: другие иконы, подсвечники, и даже алтарь. Хотя, не менее прекрасно.
***
Шумный вздох, пробираясь до дрожи от воспоминаний – и снова разворот…
Велау. Знаменск. Конечная точка. То, откуда обе истории имели свое начало, и, может, хоть что-то разумное сие даст мне. Хоть какая-то зацепка, что расковыряет всю эту (уже бесящую) тайну. Раскопает хитро-мудрую правду.
Глава 16. Мельничными лопастями – да по лбу
***
(Л и л я – 2)
Не знаю, что именно произошло. И вроде не отвлекалась. Без понятия, что сделала не так. Или, вообще, не было в том моей вины. Однако, словно, бес вселился в машину. И хоть отчаянно бью, жму по тормозам – та мчит стремглав вперед, пока и вовсе…
***
(Л и л я – 3)
- С-с*ка, - рычу себе под нос, гневно потирая лоб. И хоть была пристегнутой, но, всё же, умудрилась нехило треснуться головой.
Чушь какая-то. Выравниваюсь на месте. Взгляд около – и оторопела.
- Какого…?
За окном… на земле лежал снег.
Живо отстегнуться, открыть дверь, выбраться наружу.
Ошарашено осмотреться вокруг.
Снег. Действительно, снег (даже попробовать на ощупь). Вокруг стеной голые деревья. Черт, зима! Реально зима! НО КАК?
Взгляд на машину – жива хоть та? Сильно застряла? Стоп, синяя?
Черт, я видимо, хорошо головой треснулась. Звездонулась так добротно, от всей души. Или, просто, сошла с ума. Где я? Кто я?
Живо ныряю в салон, взгляд в зеркало – и оторопела. И пусть всё еще русые волосы, худые губы и серые глаза, в остальном сия морда мало напоминала что-то знакомое.