Воронец в снегу

Храм был очень старым. Сейчас в Люцеме так не строили. Толстые серые стены скорее напоминали крепость и, если бы крыши не венчали символы солнца, я бы скорее подумала, что это пристанище бога войны. Как ни странно, этот храм очень походил Хэйаню, словно всегда был частью его.

Корвис старался не обращать на меня внимания, а Яньлинь была занята тем, что отдавала указания, так что некоторое время я была предоставлена сама себе. И поэтому под бдительным взором солдат я начала осматривать внутренний двор храма. В Люцеме обычно там, в самом центре, располагалась клумба с подсолнухами, но здесь, конечно, такого быть не могло, даже о том, что она когда-то здесь существовала, было трудно догадаться. Здесь очень давно никто не жил, наверное, лишь хэйаньцы иногда останавливались, чтобы переждать непогоду. 

Двери в сам храм были распахнуты настежь, и туда беспрепятственно залетал снег. Что там творилось внутри, я не смогла разглядеть. Слишком темно. Хотя, наверное, когда-то там пылали тысячи свечей.

— Актея,  ты устала с дороги, — обратилась вдруг ко мне Яньлинь. Она не спрашивала, а говорила так, будто лучше меня знала, как я себя чувствую. — Тебя сейчас отведут в комнату отдохнуть. Надеюсь, ты будешь вести себя благоразумно.

И почему она всё время повторяет, чтобы я вела себя хорошо? Можно было подумать, что в этой ситуации я могла что-то такое сделать. Если бы я могла, то меня давно здесь не было бы!

Я кивнула. Мне ужасно хотелось заглянуть в храм, но пришлось подчиниться. Комната, куда меня отвели, оказалась маленькой кельей, убранством которой были лишь тяжёлый стол и ветхий стул, на который и смотреть было страшно, не то что садиться, а в углу стояла каменная кровать застеленная шкурами и одеялами. Единственным украшением здесь был рельефный орнамент из цветов, что шёл вдоль стены. Единственное напоминание, что когда-то и этот край был наполнен солнцем.

Я поёжилась, в комнате было очень холодно, и единственная тускло мерцающая свеча не могла меня согреть. Поэтому, не долго думая, я забралась на кровать и завернулась в одеяло. Так я и не заметила, как уснула.

Я бежала через поле подсолнухов, потому что там меня ждал он, человек в одежде жреца солнца… Флавиан? Кто же ещё… И я знала, что как только я добегу до него, то всё будет хорошо. Но, чем ближе я была к жрецу, тем расплывчатее становился его образ, и я уже не была уверена, что это Флавиан… кто-то незнакомый…

А потом начал падать снег. Он заполнил всё собой вокруг. Не было больше ни жреца, ни подсолнухов. Я осталась одна. Казалось, что ещё немного и белый снег стерёт даже моё существование.

Я проснулась. Моё сердце сильно билось от испуга, и я всё никак не могла успокоиться. Несколько секунд я просто лежала, глядя в потолок, и тут раздался тихий скрип. В комнате кто-то был!

Ещё полностью не придя в себя после сна, я вскочила с кровати и тут увидела Корвиса. Он сидел на стуле, который казалось вот-вот развалиться под ним, и молча с безразличным видом смотрел на меня.

— Что ты здесь делаешь? — растерянно спросила я, понимая, что выгляжу сейчас донельзя глупо.

— Меня отправила сюда старшая сестра, ей не даёт покоя, что ты провела ночь с Юншэном. Думает, из-за этого снег и пошёл.

— А? — только и смогла выговорить я, совершенно не понимая, о чём он говорит. И какое отношение может иметь к снегу то, что ко мне вечером зашёл в комнату Равен? Конечно, это не очень хорошо, и он не должен был этого делать, но… Или они считают, что это вызвало гнев их богов?

Корвис окинул меня взглядом и вдруг улыбнулся:

— Я никогда не думал, что нынешняя Актея будет такой дурочкой.

На удивление его улыбка получилась мягкой и совсем несвойственной хэйаньцам. Но сейчас меня волновало другое.

— То есть я «нынешняя», а «прежняя» это Актея из легенды? — спросила я.

— Актея и Корвис — вечный союз и проклятие между Хэйанем и Люцемом.

— Хорошо, — ответила я, хотя ничего не поняла из того, что он сказал. А потом уселась на кровать и завернулась в одеяло. Так было теплее и ещё я отчего-то чувствовала себя более защищённой. — Но что за проклятье? Почему мне никто ничего не говорит.

— Рано или поздно ты всё поймёшь, — медленно ответил Корвис, словно размышляя говорить мне или нет. — Только те Актеи, которые слишком рано понимали, отказывались принимать свою судьбу…

Он хотел ещё что-то сказать, когда дверь в келью отворилась и в комнату вошёл солдат, неся в руках корзину с едой. Корвис тот час же поднялся и бросил:

— Я ухожу.

Я недовольно глянула на солдата. Ещё бы чуть-чуть и, возможно, я бы узнала что-то важное. Впрочем, когда через минуту из корзины стали появляться тарелки с едой, я была простить ему всё, так как была очень голодна.