Страница 70 из 93
Его острый глаз меткой пулей пробил собравшихся вокруг воинов. Все подтянулись – одноглазый хан был жесток. И довольно хитер – на самом деле оба его глаза отлично видели. Но по ведомой только избранным причине лицо хана часто украшала темная повязка. Хан с рождения обладал способностью одним глазом видеть только днем, вторым – только ночью, потому повязка перемещалась с одного глаза на другой в зависимости от времени суток. Его поданные, которые не знали о магической особенности своего повелителя, считали, что с помощью повязки Бейхас старался выглядеть более мягким, чем был на самом деле. Они неоднократно видели, как хан умывался или острейшим лезвием сабли брил свою бороду, снимая на время повязку. И черные очи повелителя Бейхаса, второго сына великого Ханбекхаса, были целыми и невредимыми.
Не только это, было многое другое, что выводило на первый план Бейхаса, сына Ханбекхаса, правившего всеми хасскими племенами. Это уже после его гибели от рук амазонок племена разделились надвое. Большая часть досталась Ханхасу. Но меньшую Бейхас тайком натренировал так, что один его воин стоил десяти воинов Ханхаса. Приближенные к нему воины носили, как и он, острую аккуратную бородку – волосок к волоску, оформление которой нетвердой рукой с острым лезвием могло стоить жизни. Благородное продолговатое лицо Бейхаса походило на лицо брата лишь отдаленно, их нельзя было перепутать. Разве что характеры сынов Ханбекхаса были схожи почти во всем. Но если один предпочитал дракам женщин, то другой выбирал – нападать.
- Нападем в жардень. Когда воины Ханхаса разомлеют от жары и дремы, - Бейхас сжимал и без того тонкие губы, делая непродолжительную паузу. – Сечь всех, кто носит хитон бойца! Безжалостно сечь! – Он вновь остановился, переворачивая часы, в которых вместо песка была залита заколдованная густая кровь врага. По тягучей рубиновой капле она отсчитывала время великому Бейхасу. – Там моя дочь. Моя Череша! Если с ее головы упадет хоть один волос, на голову короче станет сотня воинов. Первая, попавшаяся под мою руку!
И они пошли, ведомые суровым ханом. Пошли на своих же. У них не было выбора – не было сильного ведьмака, открывающего портал к амазонкам, где можно было хорошенько поживиться и прокормить стойбище. Они пошли драться, чтобы выжить. Мирно договориться с Ханхасом у брата не получилось. И тогда он послал к нему самую лучшую девушку племени – свою дочь, рожденную от любимой женщины, так никогда и не ставшей его истинной женой. Череша выполнила все, как он наказывал. Она прислала Врана с письмом, что Ханхас ничего не подозревает и доволен подарком. Она усыпила его бдительность, пожертвовала собой, чтобы ее племя больше не голодало. Пустыня не знала жалости и снисхождения, ее зов, прекрасный, но жестокий, не позволял расслабляться. Путь был не близок, но воины собирались преодолеть его быстро.
- Только бы не пострадала Череша, - сердцу жестокого хана была не чужда отцовская любовь.
Бейхас наказал ей одеваться только в яркие одежды, чтобы при нападении ее легко могли отличить земляки. Стремление женщин-хассид носить серые хитоны он понимал. Его брат до такой степени увлекался слабым полом, что кидался на все, проходящее мимо. Но не все женщины горели желанием вставать в брачную позу и доставлять ему мимолетное удовольствие. У него был самый большой гарем, самые красивые женщины, самые многочисленные дети от наложниц. Нельзя было сказать, что всего этого не доставало Бейхасу. Десятка детей брата стоила одна умница и красавица Череша, которую Бейхас отправил в стан врага с тяжелым сердцем. Он мог желать ей лучшей доли! Дочь, рожденная не от жены, доставалась любому воину. Ни один мужчина из знати на байстрючку не посмотрел бы. Но такое положение вещей должна была изменить сама Череша! Одно дело быть байстрючкой какого-то мелкого хана и совсем другое являться дочерью властелина Великой пустыни. Что же касается жен, то Бейхас намеревался их поменять. Стали старые и глупые. У брата много молодых и шустрых. Важно, не увлечься ими и не потерять голову. Впрочем, Бейхас давно решил, что потеряет голову та, которая сведет его с ума. Он должен главенствовать над женщиной! Не она – над ним. Никогда ни одна женщина не одержит над ним власть.
Конь Бейхаса споткнулся, хан дернулся и запрокинул голову, тряхнув волосами. Он увидел, как далеко в небе кружили два врана. Едва заметные пятнышки черноты, разглядев с высоты пробирающееся через пески войско, враны устремились вниз, сложив крылья и расправили их, только когда приблизились к воинам на высоту трех конных всадников.
- Череша, - прошептал Бейхас. – Она послала еще птиц, чтобы я удостоверился в том, что брат не на стороже.
Что хотела сказать Череша птицами, стало непонятно после того, как те начали нападать друг на друга. Сначала мирно кружили, высматривая свою добычу, и вдруг чего-то внизу не поделили?! Враны дрались беспощадно, растерзывая друг друга до крови. Их зловещие крики, полные ненависти и безысходности, заставили всех воинов остановиться и замереть.
- Колдовство! – презрительно бросил им Бейхас и дернул повод, приказывая коню двигаться дальше. – Жаль, что у меня нет такого крепкого ведьмака, как у Ханхаса, - пробормотал он, кивком показывая ближайшему беку расправиться с напугавшими воинов птицами.
Бек натянул тетиву и выстрелил. Одной стрелой он пронзил обоих вранов. Те с дикими стонами рухнули к ногам Бейсаха.
- Дурная примета? – прищурился Бейхас, оглядываясь на своих подданных.
Бек лихо спрыгнул с коня, подошел к остановившемуся коню Бейхаса и выхватил из-под копыт мертвых птиц. С брезгливым выражением сурового лица он отбросил их в дальний бархан и похлопал ладонями – знак того, что его руки чисты и готовы драться.
- Гайда! – прокричал Бейхас своим воинам и вновь погнал коня вперед.
- Гайда! Гайда! Гайда!