Страница 47 из 109
– Нет, милый, я не дома, – невидимый собеседник отчетливо повысил голос, женщина поспешила его успокоить: – Не волнуйся, я не одна! Со мной Эван. И его девушка, – добавила она, послав в сторону Евы лукавый взгляд.
Как назло, именно в этот момент Ева наконец-то добралась до грустно стоящего перед ней коктейля. Сделанный глоток с шумом отправился обратно в бокал, едва слова Одри достигли ушей девушки.
Она сконфуженно покраснела: от своей неловкости и от стыда за то, что теперь Эвану, похоже, любящая сестра не даст покоя.
– Хорошо, – успокаивающе произнесла, наконец, женщина в трубку. – Я поняла, поняла! Сейчас спущусь на парковку.
Хейс с явным облегчением услышал слова сестры. Стоило ей закончить разговор, он подскочил с места, желая поскорее окончить эту встречу.
– Ева, прости, – Одри, словно не замечая нетерпения брата, обратилась к девушке. – Мне очень жаль, что приходится прерывать наше знакомство так скоро. Я так хочу узнать о тебе больше! Может, заглянешь как-нибудь на выходных в гости?
– Одри! – Хейс не стерпел. – Хватит! Не надо никого никуда звать! Это лишнее.
Таким незамысловатым способом он давал сестре понять, что та напрасно приняла его спутницу за девушку. Но та, кажется, нисколько не расстроилась словам брата. С улыбкой она пожала плечами и встала, на прощание дружелюбно махнув Еве рукой.
– Я провожу её, – повернулся к девушке Хейс. Губы его были плотно сжаты, на лице написана досада пополам с недовольством. – Можешь подождать меня, я посажу тебя в такси.
– Не стоит! – поспешила заверить его Ева, так же как и он, испытывая смущающую неловкость. – Я хотела еще пройтись по магазинам немного.
– Хорошо, – он с плохо скрываемым облегчением кивнул. – Тогда до встречи, – кажется, он сперва хотел сказать «до субботы», но вовремя исправился, вспомнив о претерпевших изменения планах.
– До встречи.
Ни в какие магазины девушка, конечно же, не пошла. Стоило высокой фигуре, даже на расстоянии источавшей раздражение, исчезнуть с её глаз, как Ева со всех ног рванулась к остановке, желая как можно скорее оказаться дома.
По сравнению с сумасшедшим вечером понедельника вторник протекал на редкость спокойно. Скучать Еве не приходилось – свалившаяся на неё груда новых заданий не оставляла простора для мыслей и воображения, лишь во время коротких перерывов и кофе-пауз в памяти всплывали картинки вчерашнего похода в кино и неожиданной встречи. Сестра Хейса показалась любопытной особой – слишком живой и непосредственной для родственницы такого закрытого и замкнутого человека, как он.
Неожиданный входящий вызов из дома прозвучал к концу рабочего дня, когда обессилевшая от усталости практикантка про себя отсчитывала оставшиеся минуты.
– Здравствуй, родная! – из трубки звучал привычный бодрый мамин голос, так живо навеявший воспоминания о доме. Она, наверное, скоро начнет готовить ужин, по кухне поплывут соблазнительные ароматы, и к моменту, когда у дома мягко зашуршат шины отцовского «шевроле», стол уже будет накрыт.
От нарисованных в голове картинок забурчал желудок, срочно вспомнивший о своих насущных потребностях, которые весь день его хозяйка игнорировала, заливая горьким кофе.
– Привет, мам, – поудобнее перехватив трубку, Ева начала одной рукой собирать сумку.
– Как твои первые дни на новом месте? Как Шарлотта? Вы с ней ладите?
– С чего это ты начала вдруг интересоваться нашими отношениями? – немного скованно рассмеялась девушка, чувствуя неловкость от поднятой опасной темы. Мама нечасто звонила и тем более интересовалась делами Евы. Что-то было явно нечисто.
– Ты не самый желанный сожитель, – рассмеялась мама, не подозревая, как её дочь сейчас близка к провалу. – Уж мне-то это известно! Вот и беспокоюсь, не успела ли ты уже надоесть своей подруге.
– Ты все преувеличиваешь, мам!
– Ева, – голос матери изменился, став деловитым, и девушка поняла, что сейчас прозвучит непосредственная цель звонка. – Ты помнишь, какой завтра день?
Ева напрягла память, но долго копаться в её недрах не пришлось: нужная дата всплыла как по заказу, словно только этого и ожидая.
– Годовщина вашей свадьбы, – хорошо, что мама не видела кислой мины, украсившей лицо дочери от осознания собственной забывчивости.
– Отлично! Ты ведь понимаешь, что это значит?
В обычной жизни Эмма Рид была типичной американской матерью: хлопотавшей по дому, готовившей вкусную индейку на Дни Благодарения и посещавшей все собрания клуба их района. Но у нее, как и у любого нормального человека, имелся свой особый пунктик. И касался он всех праздников, которые, по глубокому убеждению женщины, все члены семьи в обязательном порядке должны были отмечать вместе. Никаких оправданий в виде болезни или отсутствия не принималось, и потому Ева с упавшим сердцем сжимала телефон в руках, понимая, что ей срочно придется что-то придумывать.
– Да, мам. Я постараюсь завтра прилететь, но, понимаешь, это будет непросто…
На практике это означало новые расходы и утрясание сложностей с местом практики, но все это представлялось куда меньшим злом, чем недовольство и разочарование матери, которая будет напоминать о проступке дочери добрых полгода как минимум.
– Конечно, детка, – в голосе Эммы звучало удовлетворение. – Я не сомневалась, что ты помнишь и ни за что не пропустишь эту дату. Ты знаешь, как для нас с отцом она важна.
Ева, конечно же, знала. Как и прекрасно помнила по опыту предыдущих лет, что её присутствие этим вечером не столь и важно: родители наверняка будут заняты друг другом, а ей отведена роль счастливого наблюдателя. Нет, она ни в коем разе не осуждала родителей – шутка ли, сохранить чувства после стольких лет брака! Просто иногда, глядя на по-прежнему влюбленных Эмму и Николаса, девушка ощущала горькое предчувствие, что в её жизни такой любви не суждено будет случиться.