Половинка

Заряна невинно похлопала ресницами, в растерянности пожала плечами, не глядя взяла яблоко из тарелки и впилась в него зубами.

— Жду! — чтобы показать серьёзность своих намерений, Матрёна поджала губы и скрестила руки на груди.

Девушка на всякий случай ещё раз бросила подозрительный взгляд на Бажена — ей снова показалось, что он пошевелился — и тихо начала своё повествование. И по мере того как она рассказывала, наставница всё больше хмурилась, а когда дело дошло до происшествия в лесу, Заряна решила не рассказывать про второго волколака. Это была не её тайна. По лицу наставницы было видно, что не верит она ни единому слову, но говорить ничего не стала, видно, смекнув, что не всё ученица может ей рассказать.

— … а дальше я спустилась с дерева, нашла Бажена, и мы вместе стали выбираться из леса. — Заряна тяжело вздохнула. — Матрёна, это я во всём виновата! Сначала раздразнила своими поцелуями княжича, потом бежала от него, как безумная, в ночь. Я словно ничего не видела и не слышала, так сильно обозлилась на себя, на него, на то, что происходит с нами. — Встретилась взглядом с наставницей: — Я боялась, что натворю бед. Мне домой нужно возвращаться. Не могу больше. — Слёзы потекли по щекам. — Ничто его не берёт. Всё без толку!

— А ну–ка, Хавронья Петровна, покажись! — рявкнула Матрёна так, что в светлице темно стало.

— Туточки я, хозяюшка. — Домовиха стояла с опущенной головой. — Всё слышала. Что в первый раз, что во второй по нашему указу действовала она! Виноваты! Да. Но мы хотели как лучше, а получилось как всегда. Честное слово, думали, что поцелуй любви всё исправит.

— Возможно, истинный поцелуй любви всё и исправил бы, вот только Ярослав ничего не помнит, а поцелуй–то, похоже, нужен именно его. — Матрёна поднялась с лавки и принялась в раздумье расхаживать по комнате. — У меня такое чувство, что я что–то упускаю, что–то очень важное. — Замерла как вкопанная посреди светлицы и медленно повернула голову в сторону Заряны. Девушка испуганно сглотнула, откладывая в сторону второе яблоко и надкусанный хлеб. — А скажи–ка, милая, тогда, на древнем капище, после того как Забытые Боги вас благословили, вы стали близки друг другу, довели таинство до конца?

— Нет. — Заряна вспыхнула до корней волос. — Ярослав сказал, что нельзя так, — она разволновалась, вспоминая ту далёкую ночь. — Да, так и сказал: не здесь и не сейчас.

— Етить–колотить, а чего ты мне раньше об этом не рассказала? Я–то думала, промеж вас всё это уже давно случилось, а бабкино проклятие уж после как снег на голову грянуло.

— Не знаю. — Девушка недоумённо переводила взгляд с одной собеседницы на другую, а те стояли с таким загадочным видом, что было даже страшновато. Совсем тихо добавила: — Стыдно как–то рассказывать о таком.

— Вам нужно было довести дело до конца, — сказала наставница как отрезала. — Забытые Боги отблагодарили вас за исчезновение червоточины рядом с ними, а вы, глупые, не воспользовались их даром.

— Что, прям под ёлочкой нужно было… — Заряна даже досказать не смогла, прикрывая руками лицо и стыдливо отводя взгляд. Ей казалось, ещё немного, и от её щёк можно будет запалить любой костёр.

— Да при чём здесь ёлочка? — разозлилась Матрёна. — Я больше чем уверена, не остановись тогда Ярослав, всё было бы между вами по обоюдному согласию, — улыбнулась, — ты бы даже и не заметила, ёлочка, кустик, полянка или ещё что там. Главное — вы вместе.

— Что же теперь делать? — Заряна подскочила с лавки. — Значит, теперь мы обречены так жить, раз в тот момент не воспользовались даром? — Матрёна хитро переглянулась с домовихой, и они вместе уставились на девушку. — Что? Говорите! Не молчите.

— Нужно довести таинство до конца, — серьёзно произнесла Матрёна. Заряна рухнула обратно на лавку с открытым ртом. — Да–да! Иначе вы обречены сохнуть друг по другу вечно.

— Да как же это? — На девушку страшно было смотреть. — Стыд–то какой! — Она обвела взглядом женщин. — Он же меня не помнит. Что подумает обо мне?

— Не о том ты сейчас думаешь! — Наставница подошла и присела рядом с ученицей, по–матерински обняла, притягивая к себе. — Тебе нужно остановить это! — Погладила по голове. — А сделать это можно только одним способом: стать единым целым не только душой, но и телом.

— А если не получится? — всхлипнула Заряна. — Вдруг проклятие бабушки сильнее всех благословений на свете? Вдруг он всё равно не вспомнит меня?

— Может, и не вспомнит, — травница с силой сжала плечи девушки, — но зато вас точно отпустит.

— Матрёна, я не смогу! У меня не получится.

— Откуда мысли такие? — Женщина заглянула в смятённое лицо своей ученицы. — Всё у вас получится. — Она бережно стёрла слёзы со щёк девушки. — Да он на тебя так смотрит, словно надышаться не может. Вон сегодня на дворе, когда я вас вместе увидела, просто обомлела: между вами словно искры вспыхивали. Слепой только не заметит.

— Нет. — Заряна упрямо поджала губы. — Не буду я этого делать! Не хочу пополнять ряды тех несчастных девиц–красавиц, что побывали в его постели.

— Твой случай — это совсем другое, и ты…

— Нет, Матрёна, это то же самое. И делать я этого не буду! — перебила её Заряна, поднимаясь из-за стола и направляясь в свою комнату. — И я домой возвращаюсь! Сегодня же отправлюсь, вот только рассветёт.