Страница 88 из 108
***********
ГЛАВА 30. ПОБЕГ.
Найпа, конечно-же, считала свою 'тюрьму' ужасным местом. Она ошибалась - бывают места намного хуже. Например, то, в которое упрятали Маравана, Тариваша и Майту.
- Отдыхайте, сопляки! - гаркнул Масур, и с грохотом закрыл дверь подземной камеры. Пала непроглядная тьма. В давящей тишине слышался даже стук сердца и, надо сказать, этот стук был частым, тревожным. Прохлада слегка успокаивала, но в целом положение выглядело безрадостным... На каменном полу - тонкий слой прелой соломы. Стены твёрдые, хоть башку разбей. А сверху - двадцать локтей каменной породы. Безвыходное положение, мат! Шпионы проиграли. Так думали шершни. Но сами шпионы думали иначе.
- Слава предкам, - сказал Мараван. - Теперь, когда мы вместе, у нас есть шанс.
- Сначала нужно подлечится, - ответил Тариваш, и зашуршал соломой, устраиваясь поудобнее. Не привык он к жестким лежанкам, ох не привык!
- Знаете, ребята, говорят - темнота сближает, - Продолжил южанин. - В темноте не видно лиц и потому можно разглядеть душу. Ну, образно говоря. Вот вы мне сейчас кажетесь такими родными и близкими... Давайте обнимемся.
- Молчи, глупец! - перебил его Мараван. - Ты хочешь затянуть Майту в постель? Я не дам! Хоть ты и друг.
Ханаарец хохотнул.
- Я даже не думал о таком! У тебя испорченное воображение.
- Перестаньте! - приказала Майта. - Я, кажется, нашла спички.
Девушка черкнула спичкой. Свет! Зыбкий, колышущийся - всё равно лучше темноты.
Майта улыбнулась:
- Так-то лучше.
Друзья огляделись. Камера ничем не отличалась от тысяч таких же по всей Империи, да и по всёму миру Суллинар. Да и в большинстве других миров тюремные камеры, скорее всего, похожи. На стенах виднелись неразборчивые надписи, оставленные теми, кто сидел здесь раньше. Нацарапанные заточками, корявые и обрывистые. А стены - само воплощение каменной мощи... Но взгляд Маравана не нашёл того чего он боялся - глазка для подсматривания.
- За нами не следят. Отлично, - сказал шпион.
Технократка кивнула.
- Да. Надежда есть. И не слабая. Но сначала я должна осмотреть ваши раны. К счастью моя аптечка здесь, при мне...
- Её не отобрали? - удивился Тариваш.
- Ну так мы ж с ними договорились, они позволили мне вас подлечить. Кстати, потому они выдали спички. Но таки порылись в аптечке, боялись что в ней оружие. Наивные! Приступим.
Что-ж, раненые и выдохшиеся агенты ни на что не годятся. Потому их нужно лечить. Это заняло не так уж много времени. Девушка смазывала, протирала и перевязывала ожоги Тариваша, промывала поломанные зубы Маравана, смазывала царапины и поила друзей целебными настоями. Затем подлечила саму себя. Ранения у всех были не такие уж тяжкие, потому процедуры вполне помогли. Съев по ложке успокаивающего мёду, и задув свет, друзья завалились спать - для восстановления сил... Их мучила тревога, прохлада мешала дышать, лежать на жестком полу было ох как неудобно! Но ребята хоть и являлись новичками, прошли подготовку. А успокаивающий мёд согревал изнутри, размягчал души, расслаблял... "Отдых".
***
- Где я?
Южанин медленно выбирался из сна. Так не хотелось просыпаться...
- Почему постель такая твёрдая?
Он потянулся и широко зевнул. В кудрях полно соломы, она колола голову. Открыл глаза...
- Проклятье. Мне снилось, что я дома! Что лежу в своей комнате и сейчас мама позовёт меня на утреннюю молитву. А затем - рисовая похлёбка и зелёный чай... Ну почему!?
Мараван смерил его гневным взглядом. Глаза 'вожака' сверкнули в свете спички.
- Не ной. Отоспишься в Столице.
- Если выживу... И я не хочу в Столицу, хочу домой!
Мараван взял друга за руку. Было ясно, что веселый нрав южанина, наконец, дал трещину. Очень не вовремя!
- Тариваш. Мы боремся не за какие-то красивые идеалы. Не за оторванные от жизни мечты. А за выживание человечества! В том числе и за твою семью. Потому боги на нашей стороне. Не унывай.
- Знаю... Но, как ты думаешь, я ещё вернусь домой?
- Вернёшься. С кучей технократских денег! Давай, соберись. Нам пора действовать.
Майта, кивнула.
- Да. Возьмёмся за руки.
И, крепко взявшись за руки, закрыв глаза, друзья хором произнесли взаимную клятву кузуни. В сырой подземной камере, в этом месте тоски и безысходности, зазвучали слова древнего, почти забытого языка. "Шамау, Лахана, Ту-байве! Да-хунa, эн-cа-лепахта! Шиккай су-раманхе". В переводе с кузуни-хавач, древнего священного языка, это означало: "Верность, искренность, доверие. Отныне, и до самой гибели. Не взирая ни на что". Взаимная клятва древних кузуни.
- Начнём.
***
А тем временем Батташ и Тес-Нур спокойно попивали вино...
- Кислятина! - кривился Батташ. - Из северных княжеств. Вот бы сладкого, ханаарского...
- Нормальный вкус, - отвечал Тес-Нур. - Для истинных ценителей.
- Ну да, куда мне, потомку степняков, до тебя, аристократа!
Тес-Нур улыбнулся. На его пожилом сумрачном лице улыбка казалась чудом. Как золотистый закатный румянец окрасивший каменную стену.