Полуночница

— Старый! — ужаснулась я.

— А вот этот? — присоединился Вегейр.

— Глупый, — шмыгнула я носом.

— Почему? — удивилась Адика и получила вполне очевидный (для меня лично) ответ:

— Он не И-и-вар, — пуще прежнего зарыдала я. Менестрель успокаивающе похлопал меня по спине, а Адика обняла, ругаясь сквозь зубы:

— Скотина! Гад! Да я ему все кости переломаю! Я его на части разберу...

— Не надо, — сквозь слёзы попросила я.

Как-то так вышло, что я вспомнила, что не успела забрать все свои вещи из своей комнаты на постоялом дворе. Решение пришло тут же: выпив ещё настойки, мы туда отправились все вместе. Адика всё грозилась встретиться с мужчиной, поселившимся в моём сердце, но я её отговорила. На нетвёрдых ногах я зашла в нужный дом, оставив новых друзей ждать снаружи. Шатаясь, как от корабельной качки, я поднялась по лестнице и нерешительно замерла перед нужной дверью. «Ну вот и всё. Сейчас всё решится», — подумала я и толкнула дверь.

Милош сидел в той же позе. Я словно перенеслась назад во времени. Мужчина всё так же корпел над записями, не отвлекаясь на мой приход. Неожиданно я разозлилась. Позвала его по имени, но он даже не повернулся. Всё так же сосредоточено что-то считал, быстро водя пером по бумаге.

Я начала собирать вещи, осторожно поглядывая на вора из-под ресниц. Наконец Ловкач повернулся. Я замерла, ожидая его слов, но он ничего не сказал, словно не заметив чужого присутствия. Только смял один из листов и бросил в урну, чтобы затем вернуться к работе. Моему разочарованию не было придела. «Да как он смеет? — закипала я. — Как он может меня игнорировать? Да хоть вся судьба мира сейчас лежит в его руках, но он должен проявить ко мне внимание!»

Я нарочно медленно складывала вещи. Время тянулось, но тишина в комнате нарушалась лишь скрипом пера. Милош писал, забывая о мире вокруг. Выглядел он, как и всегда погрязнув в трудах, ужасно небрежно: рукава рубашки, прилипшей к телу, были закатаны, светлые волосы — взлохмачены, щёки покрывала отросшая щетина. Но даже неопрятный, он выглядел каким-то... родным. Ловкач сумел пробраться туда, где до него не оказывался никакой мужчина, — в самое сердце. Даже его жестокие слова не смогли разрушить той теплоты, которой я к нему чувствовала.

Я шумела, запаковывая вещи в свёртки и шелестя страницами книг, но Милош оставался равнодушным, хотя обычно терпеть не мог громких звуков во время работы. Я грозно сверлила взглядом его затылок, но вор не желал отвлекаться. Наконец я сочла, что время пребывания в комнате подошло к концу, и схватила то, зачем пришла.

Когда я уже подошла к двери, чтобы уйти, меня окликнул голос:

— Уна?

Сердце ёкнуло. Я вся подобралась. В душе возникла надежда.

— Да? — тут же отозвалась я.

Не поворачиваясь, Милош сказал, продолжая что-то рассчитывать на листах:

— На третьей полке в шкафу лежит бумага. Принеси.

Я вспыхнула. Да что он, в самом деле, себе позволяет? Разозлившись, я раздражённо бросила:

— Сам возьми! — и ушла, громко хлопнув дверью.

Меня трясло от едва сдерживаемого гнева и настойки, в избытке выпитой в трактире. Понимая, что едва ли Ловкач вообще заметил мой переезд, я ощутила горечь. Я злилась, что он даже не дал мне шанса, пытаясь уничтожить зарождающиеся чувства.

Поджидающие снаружи Адика, Вегейр и Йоран были навеселе, но увидев меня, немного сникли. Девушка сжала кулаки и бросила мне, направляясь ко входу:

— Ждите здесь! Я хочу с ним поговорить.

— Адика, не надо, — попросила я, пытаясь её отговорить, но решительный настрой сестры Вегейра ничто не могло поколебать.

— Я сама решу, что надо! — крикнула она, заходя внутрь.

На мгновение я замялась, а потом решила отправиться следом. Но только я сделала шаг вперёд, как поняла, что кто-то меня придерживает.

— Не стоит, Уна, — сказал Йоран. — Пока она не добьётся своего, всё равно не сможет уняться.

И мне пришлось остаться ждать. Я нервно поглядывала на окна Милоша, даже не представляя, как происходит его разговор с подругой. Время бесконечно тянулось.

— Ну почему так долго! — посетовала я.

Мужчины, напротив, оставались спокойными. Моё волнение никак на них не отразилось. Они невозмутимо наблюдали, как я мечусь перед домом, будто ничего особенного не происходило. Наконец Адика вернулась.

Она заметно успокоилась, будто каждый день выдвигала претензии тем, кто посмел отвергнуть её подруг. За прошедшее время злость успела сойти и с меня, уступив место растерянности и смятению.

— Ну что? — накинулась я на девушку.

— Ну, он у тебя, конечно, скотина, — выругалась она. — Но надо отметить — хваткая.

— И обаятельная!