Полуночница

После досадного разговора с Милошем минуло несколько дней. Всё это время я старалась сократить время общения с вором до минимума, что его явно удивляло. Я не отвлекалась от учёбы и немало преуспела в этикете. Усвоила главное правило светской беседы: за женщину говорит её мужчина. В иной бы ситуации это вызвало бы бурю неудовольствия в душе, но не в этой. Зрячая должна смотреть и видеть истину. Каждое слово может дорого мне стоить.

И всё-таки, несмотря на все свои старания, я недоумевала, как Милош может верить, что я чуть больше чем за месяц осилю то, что аристократки постигают годами. Он всё ещё не желал открывать все карты, то ли суеверно боясь спугнуть удачу, то ли не до конца мне доверяя. Но я подозревала, что в рукаве у вора припрятан не один «золотой дракон». Полагаться на то, что кто-то другой решит все проблемы, казалось необыкновенно приятным, но моя роль была незавидной.

Мне не нравилось оставаться в тени. Несмотря на возможную опасность, которая могла ожидать нас в Мауроне, я жаждала приключений. Это Милош любил посидеть с книгой, а не я. Полуночница, выросшая в полном событий Берльорде, читала, лишь когда её совсем одолевала скука.

Занятия с магией тоже оказались не столь интересными. Я уставала от них, будто сама вместо лошади тащила телегу, а толку в результате было мало. Я видела плетения, но что с того, если различала я их из рук вон плохо? Могла по цвету нитей догадаться о природе заклятия, но не более. Записей, по которым учились зрячие, не сохранились. Правда, Милош говорил, что какие-то, возможно, есть во дворце... Но добраться до них я всё равно не могла.

Зато в голове созрел план. Если вор и подозревал, что я что-то задумала, то не подавал виду. Я не собиралась терпеть пренебрежение. Он привык, что я бежала к нему со всех ног по каждому зову, но с этой привычкой стоило бороться.

Общаясь с Адикой, я вызнала у неё, где можно снять дешёвую комнату. Продала недавно купленное платье одной из подавальщиц в трактире, частично возместив потраченное, и без сожаления рассталась с нарядом, который мне так шёл.

Мы с мужчиной вполне могли жить и в удалении друг от друга, и я собиралась пожертвовать несколькими минутами сна ради того, чтобы не сталкиваться с ним по утрам. Вот он, мой ответный ход — попытка доказать, что северной гордости во мне ещё достаточно, и, если Дульбрад захочет видеть меня рядом с собой, ему придётся это заслужить.

Когда я пришла сообщить Милошу новость о своём переезде, он сидел, погружённый в бумаги. Я сказала:

— Сейчас, когда ты купил зелье, не дающее меня найти, и наложил морок, опасность случайно встретить врагов практически миновала, поэтому и жить нам вместе тоже необходимости нет. Я сняла комнату, — заявила я, хотя сомневалась, что он вообще меня услышал, занятый своими делами. Но повторять дважды я не собиралась. Ничто не могло поколебать решительного настроя. Я ушла, но он даже не повернул головы.

Зато услышала, как вор бессвязно пробормотал вслух:

— Нет, значение йир нужно взять больше... При уменьшении радиуса нагрузку следует увеличить...

Ничего не менялось. Если Ловкача занимала какая-то задача, о его существовании надлежало забыть. Он мог часами сидеть, делая сложные расчёты и размышляя над проблемой, и, пока не находил решения, не унимался. Забывая о сне и голоде, он мог бодрствовать так долгое время, словно не ощущая усталости. В такие моменты я чувствовала себя прозрачной, будто дух. Я гадала, поднимет ли он голову, если случится пожар. Была готова биться об заклад, что нет.

Я вышла из постоялого двора, взяв с собой несколько книг и часть вещей. Воздух на улице пах свободой. Я мстительно посмотрела на окна Милоша и улыбнулась. Мы вполне можем существовать и поодиночке. Хотя я отказывалась признаваться себе в том, что за него беспокоилась, чувствовала себя невероятно легко.

Город без его молчаливого присутствия рядом выглядел другим — неунывающим и тревожным. Но возможно, дело заключалось в опять помрачневшем небе. Если Адика вносила нотку остроты и яркости в прогулки по Ландваагу, то Милош дарил какой-то смутный покой, о существовании которого догадываешься, когда мужчины не оказывается рядом.

Но несмотря на тревогу, осевшую в глубине сознания, я дошла до нужного дома без происшествий. Оказавшись в новом жилище, первым делом я зашторила единственное окно и плотно закрыла дверь. Жизнь научила волноваться из-за подобных вещей.

Расположившись на кровати, я начала изучать скучные книги, радуясь, что не нуждалась в прочтении одной строчки дважды. Я легла на живот, беззаботно болтая ногами в воздухе. Не хотела себе признаваться в том, что то и дело заглядывала в окно с одной целью — узнать время. Проходил час, другой, а я всё ещё спокойно находилась одна в комнате. Я знала, что Милошу не составит труда разыскать меня в Ландвааге. После нападения по пути в Нижний Крак он приколол на мою одежду с внутренней стороны булавку, которую я всегда носила с собой. С её помощью Ловкач мог найти меня, где бы я не очутилась. Он специально настроил её так, чтобы зелье, отбивающее дух, на неё не действовало.

Я нетерпеливо смотрела, как двигались тени, когда солнце меняло своё положение, приближаясь к горизонту, и уговаривала себя, что мне нисколько не интересно, как отреагирует Милош. Вот ни чуточки.

 Но когда в дверь неловко постучали, я стремительно подскочила, отложив книгу и одёрнув юбку, и тут же побежала открывать. Вошла Адика. Я не смогла сдержать разочарованного вдоха. Но к счастью, девушка его не заметила.