Страница 30 из 38
— Можно, я тут с тобой посижу? Ты уж извини, что я подвыпивши...
— подсел ко мне Коля Тараканов, пока ждал Ольгу, сожительницу, — Жизнь тяжелая сейчас стала. Вот я в колхозе работаю, и как думаешь, сколько я получаю? 300 рублей. Это разве вот на эти триста рублей проживешь! Сенокос сейчас: сена — море. А класть его куда? Некуда... Все сараи прогнивши. Сено в них тоже гниет.
Он показал на мой Сарай и сказал:
— Вот если бы его рубероидом покрыли, стоял бы еще. А откуда у колхоза деньги на рубероид? Один лист, врать не хочу, сколько сейчас стоит. Дорого... Где же у колхоза денег-то на это! А таких сараев, как этот, знаешь тут сколько? У-у-у...
Эх, жизнь какая нынче тяжелая. Но нам-то что? Мы уж свой век отжили. А вот вам как тяжело будет...
Без выходных работаем и бесплатно к тому же. Вот Ольга моя навоз выгребает — дышать нечем. Придет — глаза слезятся, чуть ли не худо ей, а работает. И сколько получает — 500 рублей! Да что на эти 500 рублей купишь? Хлеб — 5 рублей стоит, да еще какие продукты! Одежда, это уже кто что отдаст. А зимой вообще работы никакой нет. Пять рублей в день получаем. Смех! Только на хлеб и хватает. Подрабатываем зимой: у кого что сделаем. Да разве так проживешь!? Ох, как трудно теперь...
— А раньше лучше было?
— Да! До 75 года. Не то, чтоб лучше, но прожить можно было. Тогда хлеб стоил 4 копейки, яйца — 13 копеек. А сейчас чего? Тогда я сто рублей получал. 5 рублей на брюки, 5 — на рубашку. Вот и оделся на 10 рублей. А сейчас попробуй купить все это! Это все Горбачев: "Потерпите 3 года, и все ладно станет!" Да повесить его надо на ближайшем суку. Хорошо хоть жизнь доживаю, а тебе еще только в жизнь идти...
Мне вдруг необычайно замечательно сделалось. Думается, что такое произошло! Но ничего не происходило знаменательного, даже слова Тараканова канули в забытье.
Я вдруг счастлива!
На ровном месте. Лето, солнечный день, Сарай, блокнот и ручка — все, как я мечтала еще весной, в грязном от снега промозглом Питере. Как я тогда, возвращаясь домой по Некрасова, Советским, представляла это сарайство. Как редко сбывается все то, что задумываешь, причем со столь доскональной точностью.
И как хорошо сидеть в Сарае! В этом приподнятом настроении я недоумеваю, как мне зачастую бывает паршиво на душе. Как я могу не ценить это время и позволяю себе скучать?
И мы с Сараем единое целое. Внутри него как в другом измерении. То, что снаружи — иллюзия, но и в Сарае нет ничего реального.
Я пытаюсь добиться таково описания, чтобы и потом ощутить себя в Сарае. Законсервировать состояние.
Но даже несколько минут спустя, перечитывая, складывается ощущение прошлого.
А требуется ощущение присутствия, чтобы где бы я не находилась, сколько бы мне лет не было, я всегда могла вернуться...
"Остановись, мгновенье!"
Я сижу на бревне от пола, свесив ноги в подпол. Бревно грязное, и когда я встану с него, моя белая юбка будет иметь его очертание. В ушах играет музыка.
Сижу и пишу то, что сейчас пишу, то есть только что написанное, и так до бесконечности — писать то, что я сейчас пишу.
Мух пока немного. Они не жужжат противно и не тыкаются в меня с разгона. Солнце ушло за тучу. В Сарай приползла тень.
Даже музыка не в силах заглушить стрекотание кузнечиков. Ветер теплый и особенно приятный.
Кассета зашипела и кончилась, вытолкнув громким щелчком кнопку. И сразу стали слышны голоса ребят где-то рядом. Я притаилась, затаив дыхание.
Конечно, мне интересно, что они обо мне теперь думают! Ужасно любопытно, как им понравилась идея "Человек-Сарай".
Но не настолько любопытно, чтобы сейчас вылезти из укрытия и поинтересоваться.
Гром гремит. Возможно, будет гроза.
Я не удержалась в бревнах Сарая и теперь восседаю в лодочке. Дядя Валя. Чем не повод написать рассказ.
Как она, иногда, кричит на соседа:
— А ну, б….ь, Тараканов, уйди с моей колонки!
Как она вывешивает булки на столбе, которые ей кто-нибудь дал.
Как происходят скандалы с Агаповой.
Как издеваются над ней дети, бросая камни в стену. Неужели правда, что дети жестоки, а милосердие приходит с возрастом? С возрастом, когда оно становится так необходимо. Особенно, в старости и в слабости.
О последнем эпизоде я уже писала в прошлом году — "Про то, как тетка Люся "робятишек" гоняла"