Страница 3 из 26
– Ой, надо же, какая красотища, – пропела Катерина. – Сколько стоит?
– Просто так.
– Просто так? Скажешь, – и уткнулась лицом в банку. – Волшебство. Аромат! Голова кружится.
– Ну, не просто так, – пошёл на попятную Славка. – У меня сегодня день рождения.
– Чудак! Ой, какой чудак. Так ведь тебе должны дарить, а ты сам принёс. Ма, смотри, какое чудо этот Славка притащил.
Выглянула женщина, черноволосая, вовсе не похожая на Катерину. «Видно, дочь в отца – рыжая», – подумал Славка. И мать сказала про Славкины ягоды: «Чудо!»
Катерина отнесла домой банку, вернулась обратно с пустой. Нет, не с пустой. В банке был рыжий апельсин.
– Это тебе, – пропела Катерина.
– Зачем, не надо.
– Обижусь, если не возьмёшь, – предупредила она.
– Всё равно не надо, – сопротивлялся Славка.
– А я дарю и точка, – стукнула ладонью по калитке Катерина, – Сколько тебе лет-то стукнуло?
– Сколько, сколько. Шестнадцать.
– Фи, подросток, – скривилась Катерина, – А мне ещё в мае шестнадцать исполнилось.
– Подумаешь, два месяца. Ну я пошёл. Спасибо за апельсин, – поблагодарил он и отправился домой, довольный товарообменом.
– Чудак какой-то. Даже деньги не взял, – сказала Людмила Ивановна.
– У него сегодня день рождения.
– Хоть бы поздравила.
– Поздравила и апельсин подарила.
– Эко чудо – апельсин, – покачала головой Людмила Ивановна, – Тебе-то на шестнадцать золотую цепочку и серёжки преподнесли.
– Был грех. А что я этому Славке Мосунову «Жигуль» должна подкатить, – огрызнулась Катерина.
– Тебя не переговоришь, – отмахнулась Людмила Ивановна.
В этот день бросилось в глаза Славке кое-что подозрительное у себя дома: во-первых, мама надела подаренную им белую блузку. Во-вторых, не пошла к бабке Дунде Березихе смотреть по телевизору фильм «Вечный зов», хотя регулярно ходила, с виноватинкой в голосе объясняя, что там какой-то кулак всех замордовал: «Беда с ним!» В-третьих, Ольга Семёновна нагнула несметное количество блинчиков с мясом, капустой и творогом, сделала спиртную заначку: бутылку водки и какую-то красулю. Такого за ней не водилось. Обычно она припасала для брата Яши четушечку – и всё, а тут две пол-литрухи. А потом заставила одну кровать разложить и поставить к стенке, а стол раздвинуть. Сказала: надо.
Всё прояснилось, когда раздался стук в дверь, и на пороге возникли его одноклассники – соседи по казарме – Верочка Сенникова и Витя Логинов – эдакие примерные, прилизанные, чистенькие. Верочка – кругленькая фарфоровая куколка с нежным личиком и такой же нежный фарфоровый Витя. Учителя всегда ставили их в пример за то, что одеваются со вкусом, обувь всегда чистая и в карманах у них душистые носовые платочки.
Они вечно были упрёком для Славки. Ольга Семёновна говорила сыну: «Верочка – девка-то какая рукодельная, шьёт и вяжет, а Витя на скрипочке играет». Славка морщился. Он чувствовал себя никудышным неумехой и даже лодырем по сравнению с ними. И сейчас Верочка и Витя были аккуратно и продуманно одеты. В руках у Верочки был букетище георгинов и пластмассовая, под хрусталь, ваза, а у Вити блокнот и набор ручек.
– С днём рождения тебя, Слава, – пропели они почти разом.
Славка сунул Верочкины цветы в вазу и поставил на тумбочку. Они ему ни к чему. А вот блокнот и шариковые ручки сгодятся.
– Ну проходите, раз пришли, – негостеприимно разрешил он.
– Ой, Верочка, Витенька, гостеньки дорогие, – обрадовалась Ольга Семёновна и засуетилась, ставя на стол чашки, варенье, какой-то самодельный торт и пирог. Сунула на газовую плиту фаршированные блины.
«Это, конечно, маманя позвала Витю и Верочку», – догадался Славка. Радость безмерная – нет ей предела. Три годочка сидел он с этой Верочкой за одной партой. Доконала она его своим вниманием, бутербродиками да всякой стряпнёй. Не отбояришься. Обижалась, если не возьмёт. В глаза слёзы. До того дошло, что стали их дразнить: «Жених да невеста – из одного теста».
В девятом классе Славка не вынес муки и сел к пополнившему класс второгоднику Кирке Канину. У Верки от обиды лицо пошло красными пятнами. Недели две не разговаривала, а потом закатилась в его каморку: примеры по алгебре не решаются. Помоги. Помог. Заговорила.
А теперь вот с днём рожденья!
– Можно я в вазу воды налью, – сказала Верочка и, не дожидаясь согласия, воды налила, водрузила букет в центре стола.
Окончательно стало ясно, что затеяла маманя сотворить для сынули торжество в честь 16-летия, когда появился со свёртком в руках дядя Яша – седеющий краснолицый богатырь с пузцом. Он тиснул племянника, похлопал тяжкой рукой по спине:
– С совершеннолетием тебя! – и развернул фланелевую, в синюю клетку, рубаху, о какой Славка мечтал. – Ну как, угодил дядя?
– Угодил, угодил, – обрадовано откликнулся Славка. – То, что надо!
Дядя Яша – самый близкий после мамы человек, благодетель. Это благодаря ему выбралась из деревни сестра Ольга. Это он сгоношил им комнатёнку-выгородку. А сколько по мелочи добра сотворил: мебелью списанной общежитской снабдил, трофейный велосипед, вывезенный в 1945 году из Германии, отдал Славке, а то как бы тот для кроликов траву возил?
Дядя Яша хвалился, что на раме этого велика катал свою будущую невесту и не только её. Тогда это было в моде, да и невеста была непривередлива, к тому же стройна, как веточка. Это теперь в пору заказывать для неё самосвал.
Славка изрядно повозился над велосипедом марки «Диаманд» и восстановил его. Теперь тот поскрипывает, да возит.
В откровенную минуту признавался дядя Яша, что кроме велосипеда привёз с войны редкостную электробритву «Золинген» и двустволку «Зауэр – три кольца». Большие деньги давали за ружьё знатоки. Да вечного-то ничего не бывает. Всё теперь ушло в небытие, изломалось.
– Эх, Славка, почти в твои годы я уже на фронте был. Парнечек – тоненькая шейка, а смерть по пятам ходила. Не приведи, господь, – сказал со вздохом дядя Яша и ударом мощной ладони по донышку поллитровки, выбил картонную пробку.– Ну как, выпьешь? Взрослый ведь ты человек!
Славка упёрся – не буду, у Верочки глаза наполнились ужасом. Витя панически замахал руками:
– Не, не, я не пью.
– А кто пьёт? Никто не пьёт? Мы дату отмечаем. Лью, – настаивал нахраписто дядя Яша.
И мать не возражала, чтоб Славка выпил. Помаленьку-то – не грех, но он упёрся. Спасло от напора дядиного хлебосольства появление неожиданных и нежданных гостей. Видно, и Кирку Канина позвала мать, потому что явился он. В белой рубахе, при галстуке. И не один, а на пару с Катериной Первозвановой. Вот чего совсем не ожидал Славка, так это появления Катерины в жалкой выгородке. Теснота несусветная, где ещё нищее кажутся старая захватанная мебель, деревенский сундук, мутные стёкла в окнах и вовсе не придают форсу обвёрнутые бумажным узорцем консервные банки с цветами.
– Тётя Оля, не сердитесь. Это я во всём виновата, – заговорила Катерина, как будто была знакома со Славкиной матерью давным-давно. – Я по своему психотипу – лидер, вот и организовала Кирилла Канина. Говорю: надо поздравить.
– Это от нас, – со стуком поставил Кирка на стол бутылку шампанского, поднёс Ольге Семеновне коробочку конфет «Клюква в сахарной пудре», которые варганили в каком-то районе. Наверное, надоумила Кирку взять подарок матери Катерина. Сама же вывалила на стол груду своих любимых апельсинов. Что они с матерью целый контейнер что ли привезли?! Даже не удивился, а возмутился Славка.
– Садитесь, садитесь, гостеньки, – запела Ольга Семёновна, – Славко, сбегай к соседям, стульев займи.
– Я сейчас, – вскочила Верочка.
– И я, – изъявил готовность Витя.
– Не суетиться. А скамейка на что? – пробасил дядя Яша, довольный оживившейся компанией, – Скамейка заслуженная. Я ещё перед войной на этой скамейке спал в деревне Кривобор. – Ставим. А деревня у нас была большая, весёлая. Певучая. Наши петухи будили деревни трёх районов – Просницкого – своего, Зуевского да ещё заречного Слободского, – похвастался дядя Яша.