Страница 13 из 27
Как ученик-отличник, решивший трудную задачу, Людмила Афанасьевна немного успокоилась и уже более тщательно принялась за уборку.
Вечером, сказав дочери, что сходит к своей знакомой, проживающей в соседнем доме она, накинув плащ с капюшоном и захватив с собой записку, вышла из дома, чтобы поговорить с незнакомым ей, Вадимом. Этим именем была подписана записка.
Я поговорю с ним серьёзно, шептала она…. Я имею на это право! – твердила она. Я мать, беспокоящаяся о своём неразумном ребёнке! Я должна защитит Веру, и я это сделаю!
* * *
На улице дул порывистый ветер и стояла такая непроглядная темень от закрывших небо тяжёлых, грозовых туч, что в шаге нельзя было ничего рассмотреть. Она, попав в тёмную круговерть непогоды, уж хотела повернуть назад, но желание защитить дочь, пересилило страх. Надвинув ещё глубже капюшон на голову, и почти закрыв лицо, она осторожно, боясь споткнуться на неровностях дороги и упасть, двинулась к гаражам.
Изредка, ослепляя, поблёскивали молнии, и гремел гром. Ей было страшно. При каждом раскате она непроизвольно вздрагивала, вжимала голову в плечи и закрывала от страха глаза.
Добравшись до тёмной массы гаражей, она, при очередной вспышке молнии, нашла номер указанного в записке гаража и в растерянности остановилась. На месте свидания никого не было. Решив, что она перепутала номер гаража или у Вадима проснулась совесть, и он не посмел явиться на свидание с её дочерью, она развернулась, чтобы отправиться домой.
От чувства успокоения, что всё закончилось благополучно, что она спасла свою доченьку (скорее всего Бог не допустил! – решила она), у неё даже вырвался вздох облегчения.
Слава Богу я правильно поступила! - прошептала Людмила Афанасьевна и, запахнув плотнее плащ, собралась возвращаться домой. Но неожиданно оказалась в крепких, как тиски, объятиях и её потянули в сторону приоткрытой двери. У неё даже успела мелькнуть мысль - «Как же я раньше не заметила её?»
Не устояв на ногах, она потеряла равновесие и чуть не упала, но сильные руки не разжались. Руки настойчиво тянули её в тёмную пасть гаража.
От страха и неожиданности она вскрикнула, но вспомнив, кто она и зачем пришла, подумала о своей дочери…, и новый крик застыл у неё на губах.
Она ещё надеялась образумить молодого человека, но её уже затащили в непроницаемую темноту и срывали одежду.
Остервенев от такой наглости сопляка, она изо всех своих слабых женских сил стала отбиваться, царапаться и кусаться. На какое-то короткое мгновение, она сумела высвободиться из объятий и, уже сделав шаг к спасительной двери, она запуталась в плаще, споткнулась, и её моментально завалили на пол…
Он был сильнее её! Он был намного сильнее её!
Людмила Афанасьевна попыталась закричать, но насильник зажал ей рот. Последние остатки сил покинули её и она, теряя сознание, провалилась в беспамятство…
Через сколько времени к ней вернулось полное осознание очевидного, она не могла вспомнить, она лишь помнила, как её грубо вытолкали из гаража и закричали вслед - «Пошла вон, шлюха! А ещё прикидывалась недотрогой, строила из себя целку! Видеть тебя, Верка, больше не хочу!»
* * *
На улице шёл дождь, даже не дождь, а ливень. Кое-как поправив на себе порванную в нескольких местах одежду, Людмила Афанасьевна, промокшая до нитки, дрожащая от холода и унижения, сопровождаемая раскатами грома и вспышками молний, направилась домой. Обида и слёзы душили её. Ведь она хотела только образумить этого мальчика, защитить свою дочь, а он… Ооо!
Но глубоко в подсознании нет-нет, да проскакивала искорка торжества – она, ценой собственного унижения и надругательства над собой, спасла от позора дочь, спасла свою малышку. А я, что ж…
Спасибо тебе, Господи, что дал мне возможность перехватить записку! – сквозь текущие, смешавшиеся с дождём слёзы, поблагодарила она Бога. Что было бы с моей ненаглядной девочкой, если бы она попала в руки этого зверя в человеческом облике. Будь ты трижды проклят, и будь проклято всё твоё потомство, подонок!!! - шептала она, оскальзываясь на мокрой дороге и зябко кутаясь в порванный плащ.