Страница 11 из 133
В боку болело. Ныло и мозжило плечо, жгло ребра. Кай облизал сухие губы, попытался сглотнуть - горло драло, как теркой. Левая рука шевелиться не желала.
Он приоткрыл глаза, с трудом разлепив ресницы, и тут же прижмурился снова. Был ясный день, солнце разгулялось, и в просторной комнате всюду зияли голубые квадраты чистого неба - окон много, решетчатых, часто переплетенных.
В кои-то веки было тепло. Весеннее яркое солнце заливало помещение, и в полосах света поворачивались редкие пылинки.
Кай поглядел на сводчатый потолок над кроватью - он лежал в нише у стены - увидел полустертые изображения каких-то длинноволосых старцев со свитками в руках и на мгновение испугался, что помер и попал в рай.
Потом он вспомнил, что рай ему, в силу некоторых обстоятельств, никак не светит, немного успокоился, зашевелился и попытался сесть. Острая боль в боку оборвала попытки двигаться.
- Лежи-ка, прыткий, - послышалось над головой.
К изголовью подошла смутно знакомая женщина, в аккуратном голубом платье, сером переднике. В руках у нее темнела деревянная плошка с чем-то горячим - над краями поднимался пар.
Кай потянул носом - может еда? - но ничего не почуял.
- Еще и насморк, - заметила лекарка, не отводя зеленовато-серых спокойных глаз. - Получил по башке, ребра поломаны, глотка распухла. Откуда ты такой?
- Из веселого дома, - зло просипел он и отвернулся лицом к стене.
На койке была постелена суровая простыня, тощая подушка обтянута наволочкой.
За спиной помолчали.
- У меня очень много дел, - сказала женщина с плошкой. - Нет желания тебя уговаривать. - Она подсунула ладонь ему под голову, приподняла. - Пей.
Кай подумал немного, взял плошку здоровой рукой и начал торопливо глотать тягучий отвар, зло зыркнув на настырную лекарку.
- Ого, - сказала она. - Какой взгляд. Огонь! Не ты ли валялся ночью на пороге, гремя костьми? До горшка слезешь? Или утку принести?
Кай сунул ей опустевшую посудинку и откинулся на подушку. Его лихорадило.
Женщина, как ни в чем не бывало, повернулась спиной. У нее были красивые русые косы, подобранные и прикрытые полотняной косынкой.
- Надумаешь про горшок - позови.
- Мымра, - одними губами сказал Кай.
Ему было ужасно худо...
...На улице заорали грубые голоса. Кай со стоном перевернулся на бок, поплотнее натянул на голову плащ. Из-под шикарной, отороченной соболем ткани в золотых ирисах, торчали грязные сапоги.
- Вентиска! Эээй!
- Нууу....
Одна ставня обломилась и висела косо, во вторую забарабанили. Получилось плохо, тихо - загрохали ставней о стену.
Кай взвыл и скатился с топчана на пол, стукнув локтями и коленками. В окно просунулась кривая разбойничья рожа с темными сосульками волос.
- Это! Посольство к тебе, вот!
- Заноза! Отстань... - промычал парень, опираясь спиной о топчан и кутаясь в свою роскошную меховую тряпку. - Убью.
- Почтительно просят, - сообщила рожа и скривилась от почтения на другой бок.
В дырку окна тянуло холодом, хлипкие рассветные сумерки лились, как сопли. Сырые углы хибары заиндевели.
- Голова болит.
- Так девки сейчас рассолу... твое лордское высочество... только вставай, потому как Мотыга и Клык просили... нижайше...
- Рассол неси!!! Уууйй... - из сверкающих тускло складок выкопалась иззелена смуглая рожица с темными кругами под глазами. - Заноза, не зли меня.
Полуоторванный ставень аккуратненько прикрыли, протяжно взвизгнув петлей.
Кай зажмурил глаза и попытался представить, что его здесь нет. Только что же снилось... что-то хорошее... что ж так холодно-то!
Мрачная страховитая девка принесла кувшин с рассолом. Кай сладостно застонал и выхлебал треть единым духом. Встряхнулся, как скворец - в волосах затряслись мелкие бусины, скатный жемчуг, цветные лоскуты в мелких косицах - швырнул плащ на топчан и вышел на улицу, зевая и обхватив себя руками за плечи.
Деревню затянуло туманом, чернела покосившаяся изгородь, во дворовом очаге дышали еще теплые угли.
Кай поскользнулся на поеденных временем ступенях и выругался, цапнув рукой подпорку навеса. Рука была загорелая и чумазая, с засохшей царапиной.
Терпеливо ждущие темные тени у дома встрепенулись. Заноза стоял там, с пришельцами, что-то им втолковывал. Кожаная куртка топорщилась коробом. Низкие, сумрачные голоса отвечали.
Найлы.
Высокие, худые, волосы текут, как смола. В черных одинаковых плащах - как полночью выплюнутые.
Кай привычно вздернул подбородок, глянул свысока.
"Лучше с крыльца не спускаться, их главарю я достану ровно до подбородка", - подумал он. Усмехнулся краем рта и скрестил руки на груди.
Неровные застежки на рукавах - переделаны из колец с каменьями.
Правый рукав прожжен угольком.
Найлы стронулись с места, как стая молчаливых воронов, слетелись к крыльцу, разглядывали, не таясь.
Землистые безбородые лица, сжатые губы, тени под скулами, глаза - как черные угли из-под густых бровей.
Кай глянул милостивее.
Найлы молча ждали, то ли знака, то ли еще чего - черт их разберет. Среди набежавших к знамени с кобыльим черепом головорезов случались и с северной границы.