Подарок алхимика

Парень почувствовал, как что-то тёмное легло ему на глаза. Чуть ниже опустился какой-то мягкий предмет. Он облепил нижнюю половину лица и плотно закрыл рот и нос. Сильно пахнуло дешёвой резиной и пластиком.

Глеб попытался сбросить непонятные штуки, но не смог даже слегка мотнуть головой. Послышалось лёгкое шипение газа. В горло хлынул холодный воздушный поток с резким явно химическим запахом. Едва начавшее проясняться сознание стало стремительно меркнуть. Всё вокруг опять погрузилось в плотный непроницаемый мрак.

Когда Глеб снова очнулся, то обнаружил, что находится в длинном и узком, довольно тёмном проходе. Видневшиеся по близости стены были сложены из плохо обработанных крупных камней.

Метрах в трёх от него, из кладки торчал ржавый железный кронштейн с укреплённым в нём факелом. Он представлял собой обычную деревянную ветку, срезанную где-то в лесу. На её верхнем конце было намотано нечто, похожее на комок плохо промасленной пакли. Пламя светильника уже затухало и давало совсем мало света.

Парень повертел головой, но больше ничего интересного вокруг не увидел. Немного потоптался в раздумье, куда ему лучше идти? Вперёд или назад? Неохотно двинулся с места и прошёл пару шагов к слабо дымящему факелу.

С левой стороны от себя, Глеб увидел широкий низкий проём. В нём виднелась прочная дверь, настежь распахнутая в пустой коридор. Парень осторожно приблизился и внимательно посмотрел на массивную тяжёлую створку. Она оказалась подстать грубой каменной кладке.

Толстые дубовые плахи были соединены друг с другом широкими железными полосами и сшиты большими гвоздями со старинной квадратной головой. Похоже, что их, когда-то давно, отковал неумелый деревенский кузнец.

За высоким порогом открылась обширная комната с потолком в виде низкого длинного свода. В тусклом мерцании факелов едва угадывались массивные стены, сложенные из каменных блоков. Вдоль них находились грубые деревянные полки и разнокалиберные сундуки и ларцы.

Центр помещения занимал широкий деревянный настил, сколоченный из толстых досок. Вся поверхность пространной площадки была заставлена посудой всевозможного вида. Там виднелись разнообразные склянки, керамические горшки и кувшины из меди и олова. Между ними лежали огромные книги в переплётах из кожи. Кое-где скромно темнели свитки пергамента.

В дальнем конце длинной столешницы, лицом к распахнутой двери, сидел высокий горбоносый мужчина преклонного возраста. Его тело укрывала простая чёрная ряса с большим капюшоном, небрежно отброшенным на широкие плечи.

С левой стороны от него стоял тяжёлый подсвечник с толстой, сильно оплывшей свечой. Справа, находился открытый ларец, наполненный прозрачными склянками. Все флаконы были доверху заполнены яркими разноцветными жидкостями.

Монах словно почувствовал, что в комнате есть, кто-то ещё. Поднял седую голову от инкунабулы, которую он изучал. Внимательно взглянул на пришельца, и несколько долгих секунд они молча смотрели друг другу в глаза.

Неожиданно человек подземелья кивнул Глебу так приветливо, словно встретил знакомого. Отодвинул в сторону открытую старинную книгу. Взял из стопки пергаментов неровно обрезанный лист. Поднял со стола заточенное птичье перо и пододвинул к себе какой-то железный сосуд размером с детский кулак.

Привычно откинул плоскую крышку небольшого сосуда, и Глеб с удивленьем увидел, что ёмкость наполнена жидкостью аспидно-чёрного цвета. Хозяин подвала ещё раз с улыбкой взглянул на незваного гостя. Обмакнул перо в густые чернила и принялся что-то усердно писать.

Безмерно поражаясь своему поведению, Глеб обошёл длинный стол, и встал рядом с креслом монаха. Тот не обратил внимания на бесцеремонное поведенье молодого пришельца, а продолжил старательно выводить крупные угловатые буквы.

Парень всмотрелся в хорошо разборчивый текст и с трудом догадался, что он выполнен на староанглийском. Слова весьма отличались от того написания, к которому он привык, изучая язык в средней общеобразовательной школе.

Он сильно удивлялся себе, но кое-как ему удалось разобрать, о чём идёт речь? На его взгляд, там было начертано: – «Если ты хочешь жить, не задавай мне вопросов. Громко и внятно читай вслух то, что написано ниже длинной черты».

Пока парень разобрал короткие верхние строчки. Пока понял смысл, вложенный в них хозяином лаборатории, монах закончил скрипеть длинным гусиным пером. Обмакнул его снова в чернильницу и заключил нижнюю часть своего сообщения в жирную рамку.

Глеб перевёл взгляд на выделенный участок небольшого послания. Буквы там были те же, что находились вначале. Только теперь он не смог уловить в них хоть какой-нибудь смысл.

– «Скорее всего, это латынь». – сказал себе Глеб: – «Звучит очень похоже на какое-то заклинание древних шаманов. Видимо, меня тут приняли за приведение. Впрочем, это не мудрено, при таком плохом освещении. Хорошо, что мужик оказался достаточно крепким и не начал кричать от испуга».

Словно прочитав его мысли, хозяин весьма разозлился и грохнул кулаком о столешницу. Затем, обмакнул перо в большую чернильницу и, разбрызгивая чернила в разные стороны, подчеркнул нижние строчки.

Глеб решил, что не стоит злить крутого монаха. Похоже, что он предпочитает Евангелию Ветхий Завет. Значит, не исповедует постулаты смирения. Лучше с ним во всём согласиться и прочесть вслух непонятные латинские фразы.

Сознание парня вдруг раздвоилось. Одна его часть всё ещё находилась в тёмном подвале и с необычайным старанием выговаривала таинственный заговор. Вторая оказалась в палате какой-то захолустной больницы.

Глеб лежал голый на железной кровати. Он находился под капельницей и едва был прикрыт небольшой простыней. Над ним возвышались два силуэта светло-серого цвета. Один чуть поменьше, видимо женский. Другой немного побольше, возможно, мужской.

– «Врачи,» – подумалось Глебу: – «что-то тихо бормочут». – и тут до него стал доходить страшный смысл сказанных доктором слов.

– Мы уже ничем не сможем помочь. – тихо говорил эскулап. Он сунул руки в карманы халата белого цвета и обречёно добавил: – Если бы мы сразу отправили больного в центральную клинику то, может быть, там его сумели спасти.

У нас, к сожалению, нет ни специальной аппаратуры, ни нужных медикаментов. С другой стороны, он был в таком плохом состоянии, что вряд ли бы его живым довезли. – хирург не спеша повернулся и медленно направился к выходу из скромной палаты.

– Жаль бедного парня! – тяжело вздохнула миловидная сестра милосердия. Наклонилась над молодым человеком и привычным движением поправила на нём простыню.

Вдруг Глеб сильно дёрнулся и, не открывая глаза, стал говорить хриплым отрывистым голосом. Он повторял ту абракадабру, которую его вторая половина сознания читала в подземелье монаха.

Уже оказавшись в дверях, врач с огромным трудом разобрал непонятные слова пациента. Он мгновенно замер на месте. Резко повернулся назад и внимательно вслушался в странную речь. Секунду спустя, он выхватил из кармана халата ручку с блокнотом. Нашёл чистый листок и принялся что-то торопливо записывать.

Больной дочитал заклинаниё всё до конца. Ненадолго умолк и повторил его снова, от первой буквы до самой последней. Хирург прослушал текст ещё один раз. Кое-что исправил в блокноте. Удивлённо покачал головой и быстро вышел из комнаты.

Глеб снова поднял тяжёлые веки. Встревоженный взгляд обежал всё вокруг. Парень с огорчением понял, что находится в той же больничной палате, которую видел второй половиной сознания. Над ним, как в прошлый раз, стояли врач и молодая сестра. Теперь он их рассмотрел значительно лучше, но не так хорошо, чтобы запомнить черты их взволнованных лиц.

Хирург сразу заметил, что больной очнулся от медикаментозного сна и громко сказал: – Вчера, пока вы находились в тяжёлом бреду, вы внезапно для всех, стали говорить по латыни. Я невольно прислушался к вашим словам.