Страница 13 из 136
– Мера, вынужденная я так понимаю?
– Яволь! – почти гаркнул Гюнтер.
– Так! Служебный пыл умерь, – поморщившись потребовал я, оглядываясь по сторонам. – Не перед рейхстагом рявкаешь.
– Ваше благородие…
– Зови меня “командиром” что ль… – попросил я. – А то как-то… не очень.
– Яволь, майн Фюрер!
Я чуть было не поперхнулся от подобного то ли панибратства со стороны немца, то ли откровенного хамства, за которое можно и по морде схлопотать. Похоже, что мои мысли, как-то отразились на лице, потому как Гюнтер нахмурился и спросил.
– Что-то не так, майн Фюрер, – произнес он это без какой бы то ни было издёвки, спокойным, ровным голосом, словно это было нормально…
Я чуть было не хлопнул себя полбу. Только в последний момент остановился, вспомнив, что в моём бронекостюмчике вполне мог бы нанести сам себе непоправимые увечья, а то и вовсе снести к чертям голову. Ещё раз посмотрел на своего бывшего языка и крякнул от досады.
Вот она разница эпох! Это даже не проблемы межнационального общения, а именно пропасть шириной в сотню лет. Мой современник из две тысячи семнадцатого, какой-нибудь Фридрих из Берлина, живущий в впитавший в себя Евросоюз с шнапсом матери, мягкий как пластелин и толерантный до идиотизма никогда и никого так не назовёт. Для него это табу. Позорное клеймо, ярлык, который следует навешивать на неугодных указанных местными СМИ.
А для Гюнтера, солдата с полей первой мировой, который о третьем рейхе и слыхом не слыхивал? Для него “Фюрер” слово сугубо положительное. Это “Лидер”, “Командир”, “Предводитель”! Вот и хлопает сейчас кайзеровец глазами, пытаясь понять мою более чем неадекватную с его точки зрения реакцию. А ведь из-за подобного непонимания можно таких делов наворотить…
– Послушай, Гюнтер. Не стоит так меня звать, – очень аккуратно попросил его я и сразу же добавил, чтобы избежать ненужных вопросов. – Во времени откуда я прибыл, это сродни оскорблению. Договорились? Зови меня просто - командир.
– Да, – ответил он на языке будущего, хоть и выглядел донельзя удивлённым, – майн командант.
– Вот и договорились.
– Это что-же гер командант, – тихо произнёс Гюнтер, – Получается… даже самого Кайзера в ваше время не следует именовать фюрером?
– А нет никакого Кайзера Гюнтер, – он вскинулся было, но я быстро добавил. – И Императора Российского нет. Все сгинули во время революций. Нашего свергли в феврале семнадцатого, вашего в ноябре восемнадцатого. Если мне не изменяет память, тот год не пережил ни тот, ни другой.
– Кто… – прохрипел немец, наливаясь кровью, но стараясь держать себя в руках. – Как?
– У вас - не знаю, – я покачал головой. – Не интересовался никогда. – А наша – руками приближённых. Их тоже потом смели.
– А Германия… Германия как страна? Что с ней в ваше время?
– Ты сам откуда?
– Из-под Кёнигсберга я. Восточная Пруссия! – выпалил он.
– Германия… сохранилась, – осторожно начал я.
Вот и момент истины. Посмотрим, как он отреагирует.
– Но живи ты в моё время. Мы были бы земляками… Можешь считать себя Россиянином из-под Калининграда.
С минуту мы молчали. Потом он сказал.
– Ну хоть не поляком… Это было бы стыдно, – голос его был холодным, однако агрессии в нём не было. – А русскому царю служили мои предки. Печально конечно за судьбу империи. Страшные слова и тяжёлые знания, но… Скажите гер коммандант, вы упомянули некого гефрайтера из второй баварской. Почему его бы вы убили, а меня не стали.
– Ты точно хочешь “сейчас” это узнать? – спросил я.
– Хочу, – нахмурился Гюнтер.
– Хорошо, слушай...