Страница 2 из 65
«Запись первая.
31 августа 1888 года. Бакс-Роуд. На часах 4.30»
— Боже мой, кто-нибудь мне объяснит, что я делаю здесь в такую рань? — мужчина захлопнул блокнот и прикрыл нос рукой.
Запах нечистот, витавший по всему Лондону, в этом районе был на удивление сильным.
Тяжело вздохнув, и тотчас недовольно поморщившись, он принялся прокладывать себе путь через самую гущу народа, собравшегося поглазеть на «нечто интересное». Не смотря на ранний час, новость о произошедшем собрала немало любопытствующих.
— Разойдитесь, пропустите! Посторонись! Осторожно, кипяток! — выкрикивая подобного рода фразы, расталкивая людей локтями, порой наступая кому-то на ноги, инспектор Бэнжамин Хилсвальд пробирался сквозь толпу зевак к месту преступления.
Еще издали заметив знакомого стража порядка, Бэн коротко кивнул ему в знак приветствия.
— Джон, может объясните, зачем понадобилось меня будить в такую рань? — наконец-то выбравшись из общей массы, Бэнжамин привычно убрал руки в карманы брюк.
— Вы же любите необычные дела, сэр. — кислое выражение лица Джонатана Эйка, главного констебля округа, заставило Хильсвальда насторожиться. — Вот, полюбуйтесь.
Констебль отошел в сторону, и взгляду инспектора предстала картина, от которой даже у опытного полицейского засосало под ложечкой.
На мостовой, раскинув руки в стороны, лежала женщина. Опухшее от постоянного пьянства лицо погибшей, казалось застывшей восковой маской, ограниченной чуть ниже подбородка бурыми краями раны перерезанного горла. Кровь, залившая платье, успела подсохнуть, распространяясь потертой тканью размытым полукругом. Но куда более жутко выглядели глубокие раны на животе убитой, будто женщину выпотрошили как скот на бойне.
Огромным усилием воли подавляя нервную дрожь, Бэн судорожно сглотнул.
— Убитая — Мэри Энн Николз. Проститутка. Более известная, как Полли. Была найдена у ворот конюшни в Бакс-Роуд. Ее опознал один из граждан, он был знаком с убитой лично. — объявил констебль, пролистывая записи.
— Горло жертвы перерезано двумя движениями, предположительно острым ножом. — перебил его Генри Льюэллин — хирург, производивший осмотр тела убитой, заходивший то с одной, то с другой стороны трупа, рассматривая его, словно диковинный экземпляр.
«Точно стервятник». — подумал Бэнжамин, наблюдая за тем, как Генри складывает в небольшой саквояж свои инструменты, и вопросительно приподнял бровь, встретившись взглядом с врачом.
— Смерть наступила около часа назад. — завершив сборы, продолжил хирург, подойдя к инспектору, и пожав ему руку.
В ответ Хилсвальд улыбнулся одними уголками губ, мечтая, чтобы этот неприятный человек скорее выпустил его ладонь.
— Как я уже говорил, горло жертвы рассечено дважды слева направо; на животе одна глубокая рваная рана, несколько разрезов поперёк и четыре на правом боку, нанесённых тем же лезвием длиной не менее семи дюймов. — вдохновенно продолжал Льюэллин, очевидно, совершенно очарованный работой убийцы, проделанной с хирургической точностью. — Однако, что удивительно, крови должно быть гораздо больше. Так что, скорее всего, ранения были нанесены уже после смерти жертвы. Это лишь предварительное заключение, больше я смогу сказать после вскрытия, но… — Генри бросил быстрый взгляд на Хилсвальда и продолжил.
— Скорее всего, жертва даже не сопротивлялась. Все выполнено на удивление аккуратно…
— Ну и, пожалуй, с нас довольно. — не в силах больше терпеть не в меру вдохновленное выражение лица врача, прервал его инспектор, которого от обилия кровавых подробностей замутило.
Описание хирурга было более красочным, чем сам труп, лежавший у их ног.
— Джон, свидетелей опросили? — намеренно игнорируя доктора, инспектор обратился к главному констеблю.
— Да какие свидетели. Как всегда: никто ничего не видел, никто ничего не знает. — отмахнулся тот, делая знак двум другим полицейским уносить тело.
Простыня сероватого оттенка медленно скрыла тело от любопытных взглядов. Только когда жуткое зрелище выпотрошенного трупа было прикрыто, мужчины смогли выдохнуть и приступить к исполнению указа констебля. Такой бессмысленной жестокости видеть никому из них, за все время работы в полиции, еще не приходилось.
— Как думаешь, Джон, у нее были дети? — наблюдая за тем, как двое мужчин уносят тело, внезапно спросил Хилсвальд, почувствовав острый укол совести, словно это он был виновен в гибели женщины.
— Ты же не думаешь, что эта шлюха могла быть матерью семейства? — по тону констебля было ясно, что он не воспринял всерьез реплику друга.
— Почему бы и нет? — инспектор пожал плечами, рассматривая быстро редеющую толпу зевак.
Место преступления потеряло для падких на слухи жителей трущеб Лондона всякую привлекательность. Серая масса оборванной толпы, словно по щелчку, потянулась к проулкам и домам.
— Что-то слишком сентиментальным ты стал в последнее время. — хмыкнул Джон, смерив Бэна насмешливым взглядом. — В отпуск тебе пора, а лучше — на пенсию.
— Не дождешься. — парировал Хилсвальд, отвечая констеблю высокомерным взглядом. — Я еще всех вас переживу на своей должности.
— Да, конечно. — Джон закрыл блокнот и протянул Бэну руку. — Что же, мне пора.
— Держи меня в курсе, хорошо?
— Ладно.
Бэнжамин достал из кармана носовой платок и приложил его ко лбу.
— Кажется, скоро здесь будет жарко. — пробормотал он, рассматривая пятно подсыхающей крови на мостовой — единственное, что теперь напоминало о том, что менее двух часов назад на этой улице произошло, на первый взгляд бессмысленное в своей жестокости, убийство.