Звезда любви

Не раздеваясь, Сергей бросился на постель, уткнувшись лицом в подушку. Семён не посмел тревожить барина, а только неуклюже потоптавшись в дверях, вздохнув прошёл в пустующую гардеробную, где и устроился на небольшой кушетке. В дверь тихо постучали.

- Entrez! – резко бросил Сергей, поднимаясь с постели.

- Её сиятельство Юлия Львовна велели вам ужин отнести, - поклонился лакей, с трудом удержав в руках полный поднос.

- Я не голоден, - бросил Серж, желая остаться один.

Но лакей, будто не слышал его, расторопно сервировал столик.

- А это вам Павел Николаевич велел передать, - поставив на стол графин с бренди, слуга поспешно ретировался.

Первая рюмка обожгла нёбо и горло. Вдохнув поглубже, Серж налил вторую. Выпил залпом и приняв решение, спешно вышел из спальни.

Остановившись у дверей комнаты, за которыми была Даша, он прислонился лбом к прохладной деревянной поверхности. Глубоко вздохнул и вошёл. Испуганно охнула, девушка, приставленная ходить за хворой барыней, но он лишь отослал её прочь взмахом руки. Сам же присел в кресло у изголовья, глядя на спящую глубоким сном, после принятой настойки лаундаума Дарью. Взяв в ладони тонкую кисть, поднёс к губам, согревая дыханием прохладную кожу.

- Что бы ты ни говорила, как бы не пыталась прогнать меня - я не уйду, - прошептал, поглаживая тонкое запястье. – Нас судьба свела, на все воля Божья, значит жить нужно по-божески. Коль ты мне судьбой была предначертана, нет теперь смысла роптать на неё. Я буду молить Господа о твоем скорейшем выздоровлении и о том, чтобы даровал мне чувство, о котором ты меня просила.

Он ещё что-то говорил ей, ласково, нежно, просил, умолял простить его да так и уснул под утро в кресле, не выпустив её руки из своих ладоней. Проснулся оттого, что шевельнулись тонкие пальцы, когда Даша попыталась отнять у него руку, глядя на него смущённо из-под ресниц.

- Как вы себя чувствуете, ma сherie? – спросил хриплым со сна голосом.

- Лучше, - тихо отозвалась она. – Прошу вас, пожалуйста, увезите меня домой.

- Как пожелаете, mon coeur, - прижался губами к тыльной стороне ладони. – Долли, - поглаживая тонкое запястье, глянул на неё просящим взглядом, - могу ли я надеяться на ваше прощение.

Лицо её тотчас окаменело:

- Не торопите меня, Сергей Александрович. Есть раны, которые заживают куда дольше, чем недуги телесные, - прошептала в ответ, отнимая у него свою ладонь. – Прошу вас, распорядитесь об отъезде. Мне невыносимо быть здесь, под крышей этого дома.

- Не вините Юлию Львовну, - тихо проговорил Сергей. Нет её вины перед вами. Никогда между нами не было ничего предосудительного. Никогда не была она ко мне расположена как-то иначе, чем к другу. Я, только я повинен во всём. В том, что позволил себе мечтать, о том, чего никогда не будет.

Проводив чету Левашовых, несмотря на рекомендации доктора, остаться в Закревском, Жюли прижалась виском к плечу Павла.

- Жаль её, - прошептала она.

- В этом есть и ваша вина, ma сherie, - отозвался Павел. – Не нужно было поощрять его.

- Поль, для меня не существует никого кроме вас, - Жюли заглянула в лицо мужу. – Неужели вы сомневаетесь в том?

- Теперь уже нет, - задумчиво отозвался Павел. – Это им ещё предстоит пройти через всё и сберечь то, что имеют, - кивнул он в сторону отъехавшей коляски. – Но идёмте в дом, погода портиться.

Ветер зашумел в кронах парковых деревьев, пронёсся по небольшому садику, обрывая нежные лепестки чубушника и унося их за собой, рассыпая по скошенной траве перед домом, будто снежные хлопья. Потемнели небеса, погружая в предгрозовой сумрак усадьбу и всё окрест неё. Забегала дворня, торопливо закрывая окна, что отворили с утра, дабы проветрить дом. Послышались отдалённые раскаты, смолкли щебетавшие до того птицы. Всё замерло в ожидании грозного удара стихии.

- Ух хотя бы доехать успели, - вздохнула Жюли, застыв у окна, глядя на то, как первые крупные дождевые капли упали на стекло стекая по нему будто слёзы.

Обняв жену за плечи, Павел увел её от окна и усадил рядом с собой на широкий диван в кабинете.

- Всё хорошо будет, ma сherie. Всё хорошо, - ласково зашептал на ухо, укачивая как ребёнка в объятьях. – Я не буду препятствовать твоей дружбе с Сергеем Александровичем, но раз, как ты говоришь, тебе жаль Долли, ты сама должна порвать с ним. Я знаю, что больно терять друзей, но то лишь во благо будет. Не привечай его более, будешь холодна с ним, и он обратит свои взоры ныне в другую сторону. Я не настаиваю, лишь прошу внять голосу разума.

- Ты прав, прав, mon сher. Как всегда, во всём прав, - отозвалась задумчиво. – Давай уедем. Нет, не в столицу, - приложила она палец к его губам, - в Ильинское, туда, где впервые увидела тебя, где впервые поняла, что жить без тебя не смогу. Не будет тебя и мне жить будет незачем.

Жюли вздрогнула, когда громовой раскат сотряс стёкла в старинном особняке, и теснее прижалась к мужу, зная, что лишь рядом с ним, в его объятьях ей всегда будет тепло и покойно. Только с ним рядом сердце бьётся чаще не от страха и тревоги, а от любви к нему, которой нынче так переполнена душа, что хочется о своей радости говорить и говорить. Но она промолчала, вдыхая тонкий привычный аромат сандала, исходивший от него, уткнувшись лбом в ямку у ключицы, чувствуя, как горяча его кожа в распахнутом вороте рубахи.