Страница 2 из 243
- Увидимся вечером, - шепнул он, и, коснувшись быстрым поцелуем её приоткрытых губ, поспешил выйти из спальни.
«И почему Господь наделил этого мужчину таким совершенством? - в который раз задала себе вопрос Лена, откидываясь на подушки. - У него есть все: титул, состояние, а уж его поистине мужская красота, которую не портят даже шрамы, молчаливые свидетели перенесённых страданий, способна любой вскружить голову».
Елена Леопольдовна Ла Фонтейн, дочь белошвейки и гувернёра-француза, была на редкость обольстительным созданием и цену себе знала очень хорошо, но перед обаянием князя Шеховского не устояла даже она. И вовсе не ради весьма щедрого содержания Элен согласилась стать его любовницей, а ради тех минут близости, что он делил с нею. Поль Шеховской слыл превосходным любовником, нежным и щедрым на ласки, способные свети с ума самую искушённую и избалованную в амурных делах красотку. Вот уж полгода прошло с тех пор как, она обменяла свою свободу на обязательство хранить верность ему одному, но ни единого часа не жалела о том.
Павел с самой юности мечтал о военной карьере, и, будучи шестнадцати лет от роду, поступил в Преображенский полк. Высокое положение родителя обязывало не уронить честь семьи, и за четыре года безупречной службы он дослужился до чина поручика и был назначен адъютантом полка. Эта же фамильная честь делала его нетерпимым к любым проявлениям несправедливости, особенно если речь шла об отношениях между офицерами полка. За время службы Поль очень близко сошёлся с поручиком Алексеем Кудашевым, молодым человеком из знатного, но обедневшего дворянского рода. Алексей был человеком скромным, в кутежах и попойках гвардейцев практически не участвовал, за что неоднократно подвергался насмешкам со стороны записного кутилы полка штабс-капитана Ярынского. Как ни старался Алексей игнорировать насмешки Ярынского, однако очередная шутка офицера по поводу весьма скромного материального положения Кудашева оказалась настолько мерзкой, что закончилась вызовом на дуэль, и Павел, присутствовавший при ссоре с самого начала, без колебаний дал своё согласие выступить секундантом Алексея. Для Алексея поединок закончился трагически: молодой человек скончался от полученного ранения прямо на месте дуэли. За подстрекательство и участие в дуэли Ярынский был разжалован в рядовые, а секунданты Шеховской и Курмазов переведены в Эриванский полк, в то время нёсший службу на Кавказе. И хотя барон Мунк хотел лично ходатайствовать за своего адъютанта перед императором, Павел предпочёл его заступничеству наказание по всей строгости закона.
В свои двадцать пять, Поль успел побывать уже не в одной военной компании, на память о которых ему остались шрамы не только на теле, но и в душе. Война не щадит никого - ни своих, ни чужих. Либо ты, либо тебя. Павел усвоил этот горький урок, когда впервые пришлось стрелять в живого человека, и его промедление стоило жизни молодому офицеру, прикрывшему растерявшегося юношу своим телом от пули противника. Суровые будни и тяготы военных походов быстро сделали из избалованного юноши физически выносливого и крепкого мужчину. Однако научившись в переносить боль физическую, он и душой очерствел.
За ратные подвиги, смелость и отвагу, проявленные при осаде и штурме аула Салты, поручика Шеховского после ранения перевели в Преображенский полк и повысили в чине до штабс-капитана, так что в Петербург он вернулся, увенчанный славой, и вот уже год наслаждался радостями светской жизни. Отец поначалу смотрел на кутежи сына сквозь пальцы, полагая, что после четырёх военных лет сын заслужил свою долю радостей, однако последнее время рассказы о похождениях Павла все чаще вызывали гримасу неудовольствия на надменном лице Николая Матвеевича.
Вечером, собираясь на премьеру в Александринский театр, Павел думал завершить его, как и обещал утром, в постели Элен, однако у его отца, князя Николая, имелись собственные соображения относительно своего отпрыска. Поль уже выходил из дому, когда его нагнал запыхавшийся лакей.
- Ваше сиятельство, обождите! – задыхаясь, выкрикнул малый, которому пришлось бежать за молодым князем через всю анфиладу комнат из северного крыла дома, где находился кабинет Николая Матвеевича, до самого вестибюля. Шеховской в раздражении остановился: он и так уже опаздывал, и дополнительная задержка не входила в его планы.
- В чём дело?! – недовольно осведомился он, пронзая грозным взглядом осмелившегося остановить его лакея.
- Простите, ваше сиятельство, но батюшка велел позвать вас. Сказал, что дело не терпит отлагательства, - пролепетал, запинаясь, напуганный недовольным видом молодого хозяина лакей.
Чертыхнувшись сквозь зубы, Поль направился к кабинету отца. Завидев сына в парадном мундире на пороге своего кабинета, Николай Матвеевич нахмурился.
- Никак, опять кутить собрался? – недовольно бросил он.
- Имею право в свободное от службы время, - иронично выгнул бровь Павел.
- Имеешь, не спорю, - согласился Николай Матвеевич. – Однако ты уж год, как в столице, пора бы уже заняться чем-то более серьёзным, чем визиты к кокоткам, проматывание наследства в карты да кутежи с друзьями-собутыльниками.
- Что вы подразумеваете под чем-то серьёзным, отец? – сдержанно поинтересовался Павел, присаживаясь в кресло и понимая, что разговор будет долгим и наверняка удовольствия ему не доставит. Николай Матвеевич вперил тяжёлый взгляд в единственного отпрыска.
- Надо бы в Ильинское съездить, - начал он. – Управляющий пишет, что у него конфликт с соседом вышел из-за спорного участка земли. Не бог весть какая землица, но я своего отдавать не намерен. Вот и поезжай, разберись, вместо того, чтобы по кабакам кутить да по борделям шляться.
Возражать Павел не стал. Сухо кивнув, поднялся и вышел. Настроение мгновенно испортилось. Ехать в Ильинское, в эту Тмутаракань, совершенно не хотелось, но попробуй поспорь с родителем! Шеховской-старший никогда не прислушивался ни к чьему мнению, кроме своего собственного, которое считал единственно верным. Именно из-за этого княгиня Софья Андреевна, маменька Поля, натура не менее властная, устав от постоянного диктата супруга перебралась в Павлово, семейное имение под Петербургом, и с тех пор в столицу наведывалась крайне редко, предпочитая уединение и спокойствие сельской жизни шумным увеселениям.