Страница 48 из 91
Рамиро, будто настоящий телохранитель, спрятал меня за спину и прислушался:
— Обезьяны переругиваются, ничего удивительного.
— Нет! Вроде бы женщина плачет. Не оставим же мы её в беде?!
Шагнула с тропы, обернулась. Парень насупился, словно бы хотел меня отчитать, но лишь проворчал в уме: «Мало тебе приключений?», — и как верный рыцарь двинулся следом.
Тонкие, не громче комариного писка, стоны подманивали к себе. Протиснулась в арку из накренившихся деревьев. Ноги по щиколотку проваливались в мягкую красноватую почву, щедро сдобренную кашицей из мха и гниющих листьев. Не приспособленные к таким прогулкам лоферы сразу же наполнились мусором и грязью. Мельчайшие частички коры и веточек забивались между подошвой и ступнёй, превращая каждый шаг в прогулку по металлической стружке.
Жалобные вскрики теперь доносились отчётливо, их уже не перекрывал шум падающей воды.
Ускорила шаг, затем побежала, закрывая лицо локтями от хлещущих веток.
Обогнула пальму, отмахнулась от сплетения лиан.
Земля ушла из-под ног.
Меня дёрнуло назад, словно за спиной парашют раскрылся.
— Да стой ты! — Рамиро не опоздал, в последний миг ухватил за платье. Ткань затрещала, но выдержала. Парень втащил меня на вершину обрыва и силой усадил на валун.
Фух. Ещё немного и распласталась бы внизу на острых камнях, выстилающих берег шустрой речушки.
— Теперь слышишь? — требовательно взглянула на спутника, предупреждая упрёки и поучения, которые рвались с губ Рамиро.
— Да, — он сдержал ругательства и повертел головой как пёс, определяющий направление. — Она ниже по течению. Держись позади и не высовывайся.
Пробираемся по берегу, не выходим из тени густого подлеска. Река ускоряет бег, очищается от зелёного покрова лилий и сиреневых крапинок водных гиацинтов, которым не удержаться на стремнине.
Поворот и я стою на краю водопада. Рамиро пригибает меня к земле, прячет за валун. И вовремя.
Ниже по течению, на другом берегу виднеется дюжина местных жителей. Мужчины, преимущественно индейцы. Некоторые в оборванных шортах и грязных футболках, другие лишь в подобии юбок из тростника. Двое оборачиваются, словно шестое чувство предупреждает их о присутствии наблюдателей. Индейцы смотрят в нашу сторону, будто козырьки подносят ладони к глазам, но дозорных ослепляет солнце. Жаркие лучи играют в водяной пыли над водопадом, превращают её в сверкающую бриллиантами завесу.
Мужчины толпятся вокруг голой женщины, распятой на земле. Руки и ноги пленницы растянуты в стороны, привязаны к четырём пальмам. Она кричит, но это только распаляет негодяев. Они как накачанные виагрой големы сменяют друг друга.
— Сделай что-нибудь! — оборачиваюсь к Рамиро. — Беги за помощью в деревню!
Толкаю парня, упираюсь в его плечо, но тот не двигается с места.
— Тише, — шепчет он, — не успею, да и пока уговорю полицейских… Они не любят вмешиваться в ритуалы индейцев.
— Тогда отвлеки их как-нибудь. Не знаю, спустись ниже по течению и шуми что есть мочи, а когда эти уроды отвлекутся, я освобожу несчастную.
Рамиро выдохнул и с убитым видом провёл ладонью по глазам:
— Саша, ты не врубаешься в происходящее. Не знаешь местных обычаев, а твой план хорош только для детской книжки. Вся толпа не побежит на шум. И присмотрись к тем крепышам, — он указал на индейцев с длинными палками в руках. — Как думаешь, что они держат?
— Шесты?
— Это пукуна, — парень заметил недоумение в моих глазах и пояснил: — Духовая трубка. Внутри пустотелый стебель тростника, снаружи оболочка из пальмового дерева. Стрелки отравлены. Один «плевок» и конец. Матёрые охотники с первого выстрела убивают обезьян в кронах деревьев, а уж чужаков в зоне прямой видимости...
— Пока ты болтаешь, они её вконец измордуют!
— Заткнись, — парень зажал мне рот и прижал к себе. — Да не насилует её никто. Это наказание. К тому же, заслуженное. И не нам с тобой ломать чужие обычаи.
Рамиро отвенул моё лицо от непристойного зрелища, но я укусила его за палец, обернулась и застыла от нереальности происходящего. Я словно оказалась в первом ряду на реконструкции бесстыжих ритуалов похотливых туземцев.
Раскрашенный с ног до головы чёрно-красным узором индеец, жрец или шаман, поднял над головой змею, растянул так, словно демонстрировал её окружающим. Ответный рёв дюжины мужчин, крики и улюлюканье послужили ему наградой.
Привязанная к пальмам голая женщина давно потеряла сознание. Раскрашенный демон опустился между её бёдер, направил голову змеи в…
Рамиро схватил меня и потащил в заросли папоротника. Не обращая внимания на протесты, закинул на плечо и как охотник добычу понёс сначала по лесу, а затем тропинкой до асьенды. Заставил протиснуться через лаз в подсобку, забрался сам, а чтобы я не наделала глупостей, тут же завалил дыру мешками с удобрениями.
— Выглядишь почти нормально. Кто спросит, отвечай: «Упала с моноколеса», — Рамиро стряхнул с моего платья налипшую грязь и веточки. — И не смотри так. Вдвоём мы ничего бы не добились. Я драться умею, но один против двенадцати без пистолета не сунусь. В лучшем случае нас бы прогнали, в худшем — избили, а тебя ещё бы и изнасиловали за вмешательство в чужие ритуалы.
Парень выглядел таким несчастным и расстроенным, что я сдержала кипящие, точно в котле, эмоции. Вместо криков и обвинений лишь процедила сквозь зубы:
— Не понимаю. Как подобное возможно. И та гадюка в конце. Неужели они засунули её голову в… ну, туда… сам знаешь.
— Скорее всего, шаман оглушил змею перед ритуалом. Девчонка жива.