Страница 9 из 30
- Агрегаторы знают, чем ты занимаешься? – изумилась Атви, - почему же тебя до сих пор не закрыли?
- Мой бизнес на восемьдесят процентов легален, а остальные двадцать - в надежных руках.
- Это с учетом операций по извлечению скрепок?
- Никаких операций нет, и ты о них ничего не знаешь, - отрезал он, посмотрев на нее как на слабоумную.
***
Несколько дней спустя комплект инструментов доставили к порогу элеватора. Баром приказал близнецам выставить охрану по границе пустыря. В такую пору любой незваный визитер мог стать причиной его бессрочной ссылки в Оранжерею. А превращение в овоща не входило в его амбициозные планы. Он поднялся в лабораторию, где уже ждала Атви.
Она сидела на столе и болтала ногами.
- Во время вживления мне велели полностью раздеться, но мы ведь обойдемся без этого, правда?
Баром молча устанавливал аппаратуру. Наконец смысл ее слов добрался сквозь пелену, в которой он упорно не признавал тревогу.
- Хочешь - раздевайся. Запрещать не стану. Могу включить подходящую музыку и приглушить свет.
Она пропустила эту сомнительную остроту мимо ушей:
- Просто скажи, что у тебя все под контролем. Мне не по себе...
- У меня всегда все под контролем, - заявил он. - Но если ты передумала - выход там.
Атви кивнула и улеглась на стол.
- Одна только просьба, - тихо проговорила она, когда ей в вену вошла игла с наркозом.
- Ну.
- Если в результате эта дурацкая оболочка испортится и разучится говорить, видеть и воспринимать, отключи меня.
- Тихо ты, - сказал Баром просто, - еще поживем.
***
- …Отослал меня, а на утро приволок к себе какую-то шлюшку?! - надрывался голос из агатона.
- Вишня, у тебя десять секунд, чтобы обозначить цель звонка, затем я кладу трубку, - уведомил ее Баром.
Он проверил капельницу девчонки и в который раз за эти дни вгляделся в ее безмятежное лицо. Признаков жизни не было, равно как и признаков смерти. Осмотрел свежий шов за ухом. Кожа заживала хорошо.
- Я хочу денег, гадский ты урод! Моральную компенсацию! - завопил динамик.
- Помнится, ты говорила, что не хочешь брать с меня денег... - Баром убрал прядь волос со лба спящей и повернулся к панели с ее показателями. Под снятой пластиной современного контроллера оказалась скрепка старого образца, чего он и опасался. Канцы по чудовищной ошибке не вытащили ее, что привело к воспалению и массе побочных эффектов. Ему удалось извлечь оба аппарата. Но девчонка никак не желала просыпаться.
- А я-то вообразила, что у нас все по-настоящему, - всхлипывала Вишенка, - Йорн сказал, она младше тебя кругов на шестнадцать!
- Ты не в себе. И с кем я веду дела, тебя не касается.
- Ты еще больший извращенец, чем я думала! - завизжала трубка. - Пришли мне на карту две тысячи толкачетов! Иначе я натравлю компрессоров на тебя и твою сучку!
- А как поживает Уло? - вдруг поинтересовался Баром с театральной заботливостью, - он до сих пор ходит в школу на углу Прельяновой и Конотопской? Смышленый пацан, наверно, пошел в отца?
На том конце провода замолчали.
- Откуда ты это...
- У меня есть люди в Букве, - оборвал ее Баром, - и они приглядывают за теми, кто мне так дорог.
Вишня с легкостью поддавалась на манипуляции, чем особенно его раздражала. Но сейчас это оказалось кстати:
- Я беру свои слова обратно! Я ... Приношу свои извинения! Пожалуйста, Баром...
- Мне не жаль для тебя денег, Вишенка, ты добрая женщина. Я пришлю тебе не две, а пять тысяч в память о наших веселых временах. Но если ты еще раз попробуешь угрожать мне или доставишь иные неудобства, мои люди наведаются к твоему сынишке. И тогда тебе придется собирать ошметки его мозгов по всей плоскости, - с этими словами Баром завершил вызов и задумчиво уставился на кардиограмму спящей.
Математически девчонка должна была очнуться еще неделю назад. Он гнал от себя мысли о ее просьбе перед началом операции.
«Это был самый тяжелый случай в моей практике. Я выложился по полной. Малявка просто обязана проснуться - не имеет права сдохнуть после всего, что я для нее сделал. К тому же, она должна мне кучу денег» - мысленно оправдывал Баром свое нетерпение. Прекрасно понимая, что на деньги ему сейчас наплевать даже больше обычного.
На вторую неделю он стал терять самообладание. Забросил дела в Клубе, ел и спал в лаборатории, работал, одним глазом посматривая на состояние девчонки. Здесь же принимал своих людей с отчетами.
Как ни странно, дела в заведении шли в гору. Народ быстро позабыл о взрыве, в котором никто не пострадал. Поговаривали, что это была пиар-акция, организованная намеренно. Местная публика любила эпатаж.
Баром для профилактики провел серию воспитательных работ с мелкими предприятиями, платившими ему за защиту. Все хором утверждали, что не собираются повторять подвигов таманцев. В глубине души он даже был признателен старым конкурентам за такое стечение обстоятельств. Именно взрыв обеспечил присутствие малявки в его лаборатории, а это обернулось немалой выгодой. Игрушки, которые они смастерили с Атви перед операцией, разошлись по ценителям и имели успех.
«У этой соплячки был талант, - думал Баром и тут же поправлял себя, – есть». Клиенты требовали новых патчей и копий девайсов для своих семей. Он сам когда-то ввел моду на пользование одинаковыми игрушками. Для него это означало оптовые закупки, а для покупателей - синхронные состояния с близкими. Люди покупали не шунты и кольца, а гармонию.
На третью неделю ожидания его колотил гнев. Он напился, разнес полмансарды, подошел к столу, где Атви смотрела коматозные сны, и сказал:
- Ты действуешь мне на нервы. Если не проснешься к завтрашнему дню, отключу тебя от аппаратуры. Будешь досыпать в другом месте.