Страница 22 из 30
- Кто производил настройку вашего скрин-контроллера? – последовал вопрос.
- Одна женщина,- произнесла Атви, - я не знаю ее имени.
- У нас имеются данные, что манипуляции с вашим контролером производил гражданин Баром Ярмс. Можете ли вы подтвердить или опровергнуть этот факт?
- Опровергаю.
- Знаете ли вы, что он также задержан по подозрению в незаконной хирургической деятельности?
- Это мне неизвестно.
- В каких отношениях вы находитесь с упомянутым гражданином?
- Он мой работодатель.
- Ввиду дачи ложных показаний инициируем запуск фазы два, - услышала она.
Динамик смолк. Атви отстегнули от кресла и снова поместили в металлическую будку. Через какое-то время свет в ней померк. На одной из стен возник белый экран. Глазок под потолком, что она принимала за камеру, был проектором.
***
«Крайняя необходимость» - прочел Баром заглавие очередного раздела кодекса Режима. На желтой выцветшей страничке брошюры теснились машинописные буквы:
«Нарушение кодекса Режима не является преступлением в случае необходимости устранения опасности, угрожающей гражданину, если указанная опасность не могла быть устранена иными средствами».
«Это можно обыграть, - размышлял он. - Да, я сделал ей операцию, но только чтобы ликвидировать опасность летального исхода вследствие врачебной ошибки и установки двух контроллеров… Но тогда они спросят, уважаемый, а почему же вы не обратились в государственный сервисный центр? Нет, не вариант…»
Третью неделю он обретался в месте, которое прозвал пансионатом. В его аскетичной резиденции был стул, рукомойник, деревянная койка и дырка в полу. Иллюминатор с решеткой выходил на невзрачный двор-колодец. У стены стоял шкаф с множеством дверок и ящиков. В его пыльных недрах он и нашел брошюру с кодексом. Она была единственным доступным чтивом, и Баром уже выучил ее наизусть.
Надсмотрщики менялись каждые два дня, и среди них оказался один из его бывших бойцов.
«У меня есть связи даже в этом карцере, - говорил себе Баром, - выберусь, никуда не денусь. И мелкую вытащу»
Знакомый охранник приносил сигареты и двойные порции биокорма, но на вопросы отвечать отказывался. Как и делиться информацией о других заключенных. Зато развлекал байками, чем помогал убить время.
«Нарушение кодекса Режима не является преступлением в результате физического принуждения, если вследствие оного лицо не могло руководить своими действиями» - прочел Баром следующий параграф.
«А что, - хмыкнул он, - это мысль. Скажу на допросе, что делал ей операцию, стоя на мушке у Ольфи Нокота и по его приказу. Хоть посмеемся…»
Железная дверь с лязгом отворилась, и за прутьями показался глава администрации собственной персоной.
Ольфи широко улыбнулся, словно не мог желать более радостной встречи:
- Литературку почитываешь?
Баром отложил кодекс и подошел к решетке:
- Ага, фантастику. Ничего общего с реальностью. Что с девчонкой?
- Баром-Баром! Только посмотри на себя! - покачал головой Нокот, - сейчас тебе лучше подумать о том, что с твоими объектами. Ты знаешь, что ассортимент трех точек из пяти твои сотрудники уже растащили по домам? Но не волнуйся, я отправил своих ребят присмотреть за клубами, пока ты в отпуске.
- Ценю твою заботу о моем предприятии, Ольфи, - осклабился Баром, - но я задал иной вопрос.
Глава Циклотронной плоскости достал из портсигара папиросу и лениво закурил, будто раздумывая о чем-то своем.
- Она находится под стражей в точно такой же камере, возможно, даже в этом корпусе, - снизошел он до ответа. - Представляешь, вы видите из окон один и тот же пейзаж. Романтично, не правда ли?
Баром промолчал. Он не верил ни единому слову. Нокот прочел его мысли:
- Зря не веришь. Я впрягся за вас обоих, даже когда ты меня подвел. Организовал вам пребывание в столь комфортных условиях, - он жестом экскурсовода обвел камеру. - Где бы ты был, если б не я? Скажу – в металлической коробке в застенках комитета по борьбе с нелегальной хирургией. С круглосуточной иллюминацией. Срал бы в ведерко и дышал галлюциногенным паром до фиолетовых соплей.
- Лучше скажи, где я сейчас и дадут ли мне вызвать адвоката.
- Я пришел не отвечать на твои вопросы - на это у меня нет ни желания, ни времени, - отмахнулся Ольфи. - Я здесь, чтобы предложить тебе сделку.
Баром не мигая смотрел на своего горе-благодетеля.
- А про старый уговор ты позабыл? Ты должен был вывезти нас из страны. И, думается мне, четыре миллиона толкачетов, что были в наших сумках на момент ареста, ты уже присвоил.
- Присвоил, а как же. В виде обещанной компенсации за неудобства. Ты сорвал дело, помнишь?
- Полагаю, теперь мы в расчете.
Нокот добродушно развел руками:
- Поэтому я и здесь! И предлагаю тебе соглашение. Я выступлю свидетелем по вашему делу и вытащу тебя на свободу. Ты даже сохранишь свое предприятие. Не целиком, разумеется. Процентов сорок…
- И почему я должен отдать тебе шестьдесят процентов своего бизнеса?
- Это цена моей защиты. И моих показаний. Сделаем так, что обвинения в проведении операций лягут на ту девку. О, не смотри на меня так, Баром. Она красива, я не спорю. Но подумай, хочешь ли ты провести остаток жизни в виде овоща из-за пары сисек?
Баром сплюнул на пол:
- Нужен другой способ.
- Он есть! – с наигранным энтузиазмом заверил его Ольфи. - Ты можешь взять всю вину на себя, изобразить на допросе, будто ты похитил ее и удалил контроллер насильно и все это время держал в подвале… и отправиться в Оранжерею. Там тебя стерилизуют, почистят лишние нейронные связи в мозгу. Может, это и не плохо, забыть все и начать с чистого листа, как считаешь? Ты сможешь стоять у станка, но вот думать и воспринимать – вряд ли! - глава администрации рисовал эту картину с театральной мечтательностью.