Страница 25 из 31
Роман думает обо мне. Думает о моих чувствах и настроениях. Осознает и помнит, что в любви не признавался еще... Значит, важный момент подбирал, чтобы слова не прозвучали просто так, не растаяли в куче других, неважных.
— Я тоже... тоже тебя люблю, Ром...
И на миг задумалась: а если бы он так и не признался? Осталась бы я с ним тогда?
Скорее всего, да, потому что наша общая жизнь больше и важнее слов. Он может и не говорить ничего, но его забота сама выдает чувства и намерения.
Роман промолчал, но как будто понял все мои сомнения. Привлек к себе и обнял так мягко, но крепко, что мир исчез.
Только мы вдвоем и «кокон» вокруг нас.
— Будем вместе, Искра?
Я муркнула:
— Будем...
Роман такой... невыразимо родной, свой, правильный... и, наверное, ему стоит рассказать о моем прошлом, но... страшно. Страшно, что оно отдалит нас друг от друга, затопит наше чудесное настоящее, украдет драгоценное время.
Роман рядом, близко-близко, он спокоен и надежен, как скала, а мне отчаянно хочется врасти в него, слиться, впиться ногтями и чтобы больше не было меня и не было его, а стали мы.
Он поднял меня на руки и унес в наш домик. Уложил на кровать и навис сверху.
Глаза в глаза и друг в друга. Мы смотрели и никак не могли насмотреться.
Я тихо сказала:
— Мне иногда кажется, что ты, как море. Только у моря есть дно, а у тебя нет.
Роман рассмеялся.
— Скажешь тоже!
Я видела, что ему понравилось. Даже цвет его радужек напоминал о волнах на солнце.
— Ром, а у тебя есть враги?
Милый помрачнел.
— Есть. Надеюсь, они обо мне забыли. Почему спросила?
А у меня воздух из легких враз вышел — настолько он вдруг пугающе серьезный. До жути.
— У нас все так хорошо... нереально... потрясающе хорошо, что... страшно мне.
— Предчувствие?
— Нет... нет, вроде... Просто...
Роман тяжело вздохнул.
— Мы давно разучились жить каждый день, как последний, да, Искра? Давай опять научимся.
***
Любовь была сильной и бескомпромиссной, словно метель, закружила обоих.
Мы больше не обсуждали ужасы и страшные предчувствия. Они скреблись под кожей у каждого, но мы давили их.
Много смеялись, гуляли, ели деликатесы. До упада танцевали, еще больше разговаривали.
Роман обожал обнимать меня со спины, согревая лучше любого пледа. Мы любили друг друга, как в последний день последнего мира.
***
Я надумала расстаться со своим мужчиной-духом. Отдалиться от него, потому что жить, каждый раз дергаясь, что он узнает о моих отношениях с врагами и накажет меня, очень сложно.
Это давит на нервы, сводит с ума и убивает.
Я даже не представляю, как сказать ему, что расстаюсь... Решила просто не выходить на связь. Он, конечно, меня не забудет. Но, может, обидится и временно потеряет интерес... нам придется рвать по живому, и другого выхода нет.
Не поняла, как он оказался рядом. Необратимо, точно порыв обжигающего зимнего ветра, ворвался в реальность.
Суровый. Решительный. Страшный.
Ничего не говоря, он вмиг поднял меня и усадил на столешницу. Помедлил немного и, вновь приподняв, потянул за трусики. Я послушно выгнулась, потому что ничего не могла против этих кошмарных глаз.
В них была ненависть. Жажда. Тоска. Глухая решимость.
— Я тебя не отпускал.
— Я не... — а в голове ни одного слова, ни одной мысли, как спастись.
Он стянул трусики полностью и положил рядом. Все заняло секунды.
Теперь я полностью беззащитна.
Бедрами развел мои колени и втиснулся между ними. Готовый, до предела возбужденный...
Все, что у меня осталось — вспыхнувшая в момент страсть. Я хочу его. Хочу сейчас же. Грубее, плотнее, острее и слаще.
Пусть дерет так, что забуду себя от удовольствия.
Невыносимо остро.
Плевать на логику, плевать на здравый смысл, на вражду и на то, что я потом пожалею.
Он вошел, насаживая меня на себя. Огромный, невероятно жесткий... больновато... но с каждым толчком наслаждение выбивало боль.
Он двигался размеренно ритмично, губы нашли мои губы. Его руки... Я все отдавала за дерзкие, беспардонные ласки клитора и груди.
Не было ни признаний, ни мягкости. Один лишь напор, облаченный в нежность.
Я взмывала на сумасшедших волнах, и вскрикивала, и не хотела кончать, чтобы это длилось вечно и со мной.
А потом, содрогаясь в необратимо нахлынувшем, будто наказание, оргазме, смотрела в его голубые глаза.
Какая разница, кто я и что в моем прошлом, если для меня этот мужчина превратился в ненасытного изобретательного бога наслаждений, готового исполнять любые желания?
Он делал предложение, а я принимала его душой. Самой тайной, самой тонкой частью себя.
Опасный выбор за и вопреки.