Страница 259 из 294
1
— Знаешь, Крайст, — призналась Кира, когда они взяли по чашке кофе во время пересменки, — у меня ведь было не слишком счастливое детство, можно сказать, даже мрачное. Ты помнишь, я кое-что тебе рассказывала. Но… Едва я пришла на службу в Особое Подразделение, всё каким-то загадочным образом переменилось… Трудно даже подобрать подходящее сравнение — будто бы я заснула однажды и до сих пор сплю… Подростком я часто воображала себе, особенно когда у меня были какие-нибудь неприятности, или просто очень грустно делалось, что я просто заснула на самом первом уроке в первом классе, и вот сейчас учительница подойдёт, потреплет меня по плечу, и я проснусь, проснусь и начну всё с начала, всё изменю, сделаю по новому, гораздо лучше… Теперь же мне совсем не хочется просыпаться. Порой я чувствую себя такой счастливой, что просто дух захватывает. Даже страшно иногда становится… И вот что я подумала: может, это после визита на озеро Жум-Нэ? Ты слышал что-нибудь об его радужных туманах?
— Что-то такое было… Но ведь это, вроде как, выдумки. Легенда для туристов.
— Почему же мне они помогли?
— Тебе просто удалось в силу туманов поверить в достаточной степени. Вера — великая штука.
— Давай как-нибудь поедем туда, Крайст. Может, ты их тоже увидишь…
— Зачем?
— Ну, станешь счастливым… — Кирочку немного задела столь равнодушная реакция на такое, казалось бы, заманчивое предложение.
— Я и так счастлив, — заявил Крайст, сверкнув киношно белоснежными зубами, — это исключительно субъективное понятие — счастье — оно не имеет ничего общего ни с комфортом существования, ни с наличием или отсутствием каких-либо определённых вещей в жизни. Гипотетически, человек может спать на угольях и быть при этом невероятно счастливым. А другие могут только примеривать чужую ситуацию на себя и делать умозрительные выводы. Я знавал одну женщину, которая постоянно советовала своей лучшей подруге развестись с мужем. Она считала, что подруга в этом браке несчастлива, и ей определённо нужен другой мужчина.
— И что же, подруга развелась?
— Ну, нет, конечно же. Её-то собственная жизнь вполне устраивала. Странная это всё-таки штука — счастье. Есть по этому поводу одна притча, не помню уже, от кого я её услышал… О дыне, мухе и прекрасной бабочке. Итак…
В южных краях, где очень хорошо, и жизнь составляют сплошные удовольствия, катилось жаркое лето. Лежали рядом на солнышке ломтик великолепной сочной сладкой дыни и навозный шарик. Летела мимо муха.
«Ах, какая красивая муха, — восхитилась дыня, — я полюбила эту муху, я хочу, чтобы она на меня села!»
Но муха не почтила своим вниманием дыню и опустилась на соседствовавший с нею навозный шарик. Приревновала дыня:
«Ах ты гадкая, гнусная муха! Совсем что ли дура? Неужто не видишь? Оно-то говно, а я дыня! Гляди, какая я сочная и сладкая, медовая… Ну, дура!
Но муха осталась равнодушной. Она немного посидела на навозном шарике и улетела.
Некоторое время спустя откуда-то прилетела прекрасная бабочка. Она плавно покружилась над дыней и присела на неё.
«Вообще-то я лежу и жду муху, — обиделась дыня, — тебе чего тут надо? Я хочу, чтобы на меня села именно муха. Убирайся прочь!»
Бабочка, наверное, почувствовала презрение дыни. Она пошевелила яркими тонкими крылышками, вспорхнула и улетела.
Дыня долго лежала на солнце одна и загнила.
«Ах, я несчастная! — причитала она, — источая вместо восхитительного медового аромата скверную вонь, — и зачем я прогнала прочь ту милую бабочку? Никто ко мне больше, к такой ужасной, не прилетит. Я полюбила бабочку! Дорогая бабочка, вернись!»
И тогда откуда-то опять прилетела муха. Она наконец-то села на гнилую склизкую дыню. Но и тут дыня не обрадовалась, ибо знала уже, что на свете есть прекрасные бабочки.
Дыня лежала на солнце ещё очень долго, покуда не высохла, превратившись в маленький бурый комочек. В её короткой жизни вроде бы было всё, но она ни минуты почему-то не была счастлива…
Вот такая история.
2
Кирочка, однако, не изменила своего намерения съездить на озеро Жум-Нэ снова. Посещение мест, где человек когда-то испытывал сильные чувства, приобретает особое значение по прошествии времени, возвращение туда невольно воскрешает в душе переживания прошлого, Кирочка безотчётно тосковала о том далёком лете, о беззаботной и самоотверженной дружбе с Аль-Марой, даже о своей первой наивной страсти к Эрмесу, которую ей так и не суждено было утолить…
Сначала она планировала только взглянуть на озеро и тут же ехать обратно, но, захваченная воспоминаниями, не смогла побороть в себе желание проведать старых знакомых — величественных жриц, Агею и Магатею, красавца Эрмеса, Асана… Как они живут теперь?
Кирочка, разумеется, тревожилась, что её визит жителям загадочного лагеря в лесу покажется неожиданным вторжением любопытного чужака, и они, дай бог, если стерпят её присутствие с постными лицами, но уж точно не будут рады — Кирочка помнила, с каким недоверием обитатели живописной сказки относятся к тем, кто «вне игры». Но, невзирая ни на что, она решилась заглянуть — её подстёгивала лёгкая досада на потраченный бензин, не ради того же она израсходовала полный бак, чтобы выкурить пару сигарет на берегу самого обыкновенного, с точки зрения здравого смысла, лесного озера.
Не без труда Кирочка отыскала тропинку, которая когда-то вывела их с Аль-Марой и Асаном к палаточному городку.
«Хотя бы издали погляжу, якобы я тут просто так, грибы собираю, — решила она, — справляться ни о чём не буду, вдруг там, чего доброго, не окажется никого из моих знакомых».