Страница 177 из 294
— Там что-то взорвалось! — воскликнул, охваченный неуёмным возбуждением зеваки Томми.
— Похоже, один из блоков ТЭЦ… — Эрн произнёс это совершенно будничным голосом, так, словно речь шла о разбитом яйце или о лопнувшей банке с солёными огурцами. Он стоял, приложив руку ко лбу, и всматривался вдаль. Странное чувство охватило его: Эрн явственно ощутил, что есть какая-то непостижимая связь между этим взрывом и им самим. Пространство вокруг представлялось ему теперь множеством сплетённых друг с другом тонких ниточек — причинно-следственных нитей, он будто видел их все внутренним взором, и одна из них, такая чёткая, что, казалось, её можно потрогать руками, протянулась от носка его потёртого кеда туда, за пустырь и лес, к линии горизонта, где клубилось чёрное ядовитое облако взрыва…
— Знаешь… что… Том… — Эрн выглядел испуганным; он даже не заметил, что впервые обратился к приятелю по имени, а не «жирный» или «сало», как он привык называть его, — Мне кажется, что я не такой, как другие…
5
Эрн сидел на деревянной кухонной табуретке, подложив под себя согнутые в коленях ноги. Дирк, молчаливый, облачённый в заношенный клетчатый передник, проворно двигался в тесном пространстве между плитой, раковиной, холодильником и столом. Результатом его усилий оказалась тарелка дымящегося картофеля с зеленью и маслом, словно по волшебству возникшая перед Эрном на немного выгоревшей клеёнке, белой в крупный алый горошек.
— Сядь нормально, — велел Дирк, мимоходом вынимая вилку из сушилки для столовых приборов и с лёгким стуком опуская её подле тарелки Эрна.
— Мне так удобнее, пап, — ответил мальчик. В кухне стоял небольшой телевизор, по которому фоном шли вечерние новости. Дирк собрался уж было привычно отчитать Эрна за упрямство и постоянные прихоти, но случайно обратил внимание на экран.
Гигантский столб густого тёмно-серого дыма. Осыпающиеся бетонные плиты. Клубящийся огонь. На замедленной съёмке всё это выглядело почти торжественно: здание вздрогнуло, точно человек, которого неожиданно тронули на плечо, в немногочисленных окнах сверкнуло алое, взвился дым, и стены начали склоняться в разные стороны, подобно ушкам вскрытой картонной коробки. Дирк прибавил звук.
— Мощный взрыв, который произошёл сегодня днём на одном из рабочих блоков городской ТЭЦ вывел из строя систему водо- и электроснабжения во многих районах Города и унёс несколько человеческих жизней. Точное число жертв пока не сообщается. На данный момент на месте происшествия работают три бригады пожарных, обстоятельства инцидента расследуется.
Эрн задумчиво ковырялся вилкой в мягком разваренном картофеле. Его слегка мутило.
— Ты чего не ешь?
— Не хочу. Аппетита что-то нет, — Эрн отодвинул тарелку, — Кстати, пап… Я видел этот взрыв вблизи. Мы сидели с Томми на трубах, когда он произошёл.
Дирк положил себе картошки и сел за стол. Он полил исходящие паром крупные мягкие куски янтарным подсолнечным маслом. Проткнул один из них вилкой.
— Сколько раз я просил тебя не ходить туда…
Устало махнув рукой, Дирк принялся за еду. Ничего не попишешь. Подростки всегда делают по-своему.
Эрн взял стакан с морсом, который налил ему отец, и осторожно сделал глоток. С самого момента взрыва он чувствовал недомогание. У него немного кружилась голова, а руки казались непривычно лёгкими и слабыми: так обычно бывает за миг перед обмороком, кажется, что не сумеешь удержать и пушинки…
— Я пойду прилягу, — тихо сказал он отцу и слез с табуретки.
— С тобой всё в порядке? — спросил Дирк, отложив вилку и внимательно вглядываясь в лицо сына. — Ты бледен.
— Да, папа. Я просто испугался, когда упал с трубы… — Эрн стоя допил морс и вышел из кухни.
Дирк со вздохом сложил его нетронутую картошку обратно в кастрюлю. Он был обеспокоен. Раньше Эрн никогда так себя не вёл. Он был шумным и наглым, постоянно спорил, грубил, частенько употребляя в разговоре с отцом рубленые подростковые фразы вроде «отстань», «не парь мне мозг», «задолбал уже»… Таким спокойным и вежливым как сегодня Дирк видел своего сына впервые. И это его обрадовало бы, он бы решил, что ничего плохого не происходит, и мальчик просто вырос, если бы не эта болезненная голубоватая бледность и не взгляд, пугающий своей отрешённостью, открывающийся куда-то в глубину…
Эрн вошёл в свою комнату и залез на кровать. Комната, вообще говоря, была общая, и кровать в ней стояла двухэтажная. Нижний этаж занимал Дирк. Но обычно он проводил время на кухне или на работе, поэтому комната считалась владениями Эрна. Тут стояло, лежало и валялось повсюду его типичное подростковое барахлишко: вырванные из журналов развороты со знаменитостями, диски, флэшки, старый-престарый плеер-тарелка, найденный на свалке, потрёпанные учебники, планшет с треснутым защитным стеклом, видавший виды плюшевый медведь, которого в детстве Эрн брал с собой в постель, а теперь, когда изредка по настоянию отца наводил порядок в своих вещах, каждый раз отчего-то жалел и не выбрасывал — просто перекладывал с места на место…
Эрн занимал второй ярус общей кровати. Он забирался на верхний этаж по деревянной лесенке с тонкими гладко отшлифованными перекладинами.
Дирк громыхал на кухне посудой. Эрн лежал, уткнувшись подбородком в подушку, и смотрел в окно, даже отсюда видно было, как по краю неба ползёт, словно огромная неуклюжая гусеница, серое дымовое облако, как оно растягивается, смазывая краски заката… И внутри Эрна росла необъяснимая уверенность в его причастности к взрыву. Это его костёр, его дым. Эрн попробовал представить себе, что дым, стелющийся над горизонтом, обретает осмысленные очертания. Трёх букв. Трёх букв его имени. Э. Р. Н. Три буквы написанные в небе. Три буквы, написанные дымом и кровью… Ведь там находились какие-то люди, персонал, обслуживающий рабочий блок, много людей…