Воображаемый друг

Ион улыбнулся ей так светло, что Катя тут же почувствовала угрызения совести. Но совесть мучила ее недолго. Совсем не для этого она хотела остаться одна. У нее был план!

Катя подошла к коробке и совсем скоро обнаружила чудесный сияющий кристалл. Оглянулась, чувствуя, как сердце нервно дергается внутри. «Да не нужен он никому!» — убеждала она себя. И вот камень с ее ладони скользнул в карман комбинезона.

Комбинезона? Ах, да! Катя уже и забыла, что она нафантазировала себе именно такую одежду. Ну не в платье же ей разгуливать по песку, да под дождем!

Ион и Тин вернулись быстро. Тин принялся чистить голубянки на ужин. Ион подошел к Кате и присел рядом на корточки.

— Ты прости, что приключение получается таким мрачным. В следующий раз обязательно посмотрим что-нибудь удивительное! Но не могу я сейчас его бросить… И тебя без присмотра тоже оставить не могу… Не грусти, хорошо?

— Хорошо, — буркнула Катя. И тут же поняла, что на самом деле не злится. Ну, пусть мрачное приключение, но зато она не одна! И даже стало стыдно немного за украденный камень.

За окном постепенно сгущались сумерки. На сковороде шипели и вкусно пахли грибы. Катя, укутанная в плед, сидела на диване и силилась рассмотреть сквозь маленькие круглые окна звезды. Ей было очень интересно, какое здесь небо. Звезды и созвездия совсем другие должны быть, не такие, как на Земле. Но она видела только темный овал окна и густую черноту за ним. Яркий свет, горящий под потолком, заслонял свет звезд.

— Я выйду, постою на улице? — сообщила она, не столько спрашивая, сколько ставя в известность.

— Далеко не отходи! — сказал Ион.

Катя не стала отвечать, посчитав это само собой разумеющимся. Она ведь не глупая — по пустыне бродить среди ночи.

На улице оказалось неожиданно прохладно. Духота ушла, и Катя впервые вздохнула полной грудью, зябко кутаясь в тонкий плед. Подняла голову и замерла от восхищения. Мириады звезд, ярких и таких близких. Их было так много! Гораздо больше, чем на земном небе. Казалось, что все пространство над головой заполнено ими, и словно невиданной красоты кружево соткано было из их сияния. Катя даже не сразу заметила две планеты — спутника, низко висящих у горизонта. Они совершенно терялись в этом ослепительном сиянии.

Девочка долго стояла так, глядя в небо. В какую-то секунду ей даже стало казаться, что она падает туда, словно в темный океан. Голова закружилась, было и страшно, и чудесно, Катя протянула руки вверх, ожидая, что вот-вот, и она нырнет в прохладную, черную, искристую воду.

— Как же это прекрасно! — прошептала она.

— Ты о чем? — раздался голос над головой.

Катя моргнула и увидела лицо мамы, склонившееся над ней. Она и не заметила, когда мама вернулась с работы.

— Да так, — смущенно призналась она. — Замечталась.

— Лучше бы ты уроки делала! — сказала мама, она была уставшей, а поэтому злилась. — Мечтает она! Вот ты сделала уроки на завтра?

— Да, — соврала Катя, холодея.

— А если проверю? А? Сейчас вот поужинаю и посмотрю, что ты там сделала! И в дневник заодно загляну!

— Ну… Ладно… — врать так врать, решила Катя, тем более, признаваться было уже поздно. — Сейчас принесу…

Она надеялась, что мама будет ужинать, поговорит немного с бабушкой, а потом сядет смотреть телевизор и про уроки благополучно забудет. Так и получилось. Катя немного помялась с тетрадками у порога кухни, глядя, как мама разогревает себе на сковородке пюре с яичницей. Даже бабушка вышла из комнаты, присела на табуретку, и они с мамой стали обсуждать растущие цены и политические новости. Катя тихонечко скрылась в бабушкиной комнате, чтобы не мозолить глаза и не напоминать о своем присутствии.

Почему-то каждый вечер получалось так, что мама вместо того, чтобы поинтересоваться ее делами или просто расспросить, что происходило у дочери в этот день, или, может быть, рассказать какой-то забавный случай со своей работы, лишь сурово и сухо отчитывала ее. Наверное, она думала, что дочери, растущей без отца, нужна строгость. А Катя всего лишь хотела, чтобы мама обняла ее и прижала к себе. Пусть даже ничего не говорит. Но проявление нежности в глазах мамы было проявлением слабости. Кажется, она больше никому не намерена была открывать свое сердце, даже дочери, у которой к тому же были совершенно такие же глаза, как у ее отца. Она иногда смотрела на дочь и чувствовала, что вместо любви в ней закипает непонятная злость. Катя была ни в чем перед ней не виновата. Но эти глаза… Муж тоже на нее смотрел с любовью, а потом предал… Нет, она никому больше не станет верить. А девочку воспитает нормальным человеком, безо всех этих мечтательных глупостей в голове.

Катя села в кресло, которое еще хранило остатки ее тепла, и попыталась вернуться на Римм, под звездное небо и вновь ощутить чувство полета и бесконечной радости. Но ничего не получалось. Она видела лишь серый песок под ногами и темноту вокруг.