Безымянные

1913 год, Российская империя

– Ну, извини, в общем. Забудь.

Посетитель усиленно разглядывал крайнее витражное окно, за которым пестрая сентябрьская пятница разменяла полдень. Даже голову повернул вбок – но не той стороной, которая вызывала определенное любопытство.

– Да ладно? Вот так просто? Столько воплей – и теперь «забудь»?

На миг задумался, продолжая не смотреть в глаза.

– Ну… Да? Тощий суету на пустом месте поднял.

– И что же там было на самом деле? – Легкий, делец из Старого города, соединил руки под подбородком в знак того, что готов внимательно выслушать. Впрочем, на особо обстоятельный рассказ рассчитывать не приходилось.

– Алекс сам поджег эту лавку.

– Зачем?

Рядом в полукреслах маялись от безделья братья. Старший лузгал семечки, и сейчас слишком громко сплюнул в ладонь шелуху. Выдал, что тоже не терпится узнать ответ – но не тут-то было.

– Не спрашивал. Случайно, наверное. А может, и нет.

– Н-да… – Легкий принялся постукивать пальцами по крышке стола. – Эх, мать твою... Ни себе, ни людям. Что с лавочником-то теперь решим, а?

– Сказал, все с ним уладит.

– Да уж, теперь он будет очень полезен. Если только милостыню ему подать?

Братья хмыкнули. Гость пожал плечами. Ему-то что? Его забота – передать.

– Еще он хочет знать, в силе ли ваш уговор.

Легкий крякнул. Вот это подход.

– Значит, про лавку я должен забыть вот прямо тут же?

Посетитель неопределенно мыкнул.

Легкий задумался.

Алекс ненавидел просить об услугах. И точно не стал бы, если бы его люди друг друга не перестреляли. Не поделили добычу, пока сам он был в лесу. Несколько сразу уехали на погост, а еще трое или четверо до сих пор валялись по койкам. Те, что остались, видно, потому и уцелели, что не умели за оружие взяться. Похоже, тут его просто приперло. Помочь – значит, неплохо поправить весьма полезные отношения.

– Допустим, я скажу «да». Сколько?

Младший из братьев встал и принялся бродить да топтаться – ковер, точно конь, копытами рыть. Только и ждал, что намека на одобрение. Ну, еще бы: и разжиться можно неплохо, а заодно и кровь разогнать. Молодой, что с него взять?

Но Легкий совсем не хотел рисковать тремя стрелками впустую. Деталей он не знал, зато Алекс точно очень спешил – в последние пару месяцев основное занятие не приносило дохода. Вдруг на этот раз все не слишком продумано? Так однажды уже случилось – и закончилось бойней. Винить некого, кроме себя да азарта. 

С другой стороны, уже и так трепать стали, что Легкий, якобы, ну настолько осторожен – уж не боится ли? И сам не выходит – но к этому хотя бы давно привыкли – и других не пускает. А им-то хочется. Как бы вообще разбегаться не начали, если так и дальше пойдет. Они – люди сиюминутного дела. Что им до сложных да долгих планов хозяина?

– Да как и раньше. Все, что найдут – их, плюс четверть тебе.

Вошел Сенька с подносом. Наконец-то. Звал давно, но где-то замешкался. Во рту уже пересохло.

Посетитель, пропуская его к столу, сделал пару шагов вперед. Да, так и есть. Не показалось. Прежде у него точно было правое ухо – а теперь нет.

Сейчас Легкий смог разглядеть.

Зрение подводило уже несколько лет, но в последний год – особенно крепко. Все постепенно скрывалось в размытом тумане.

Он никому об этом не говорил, даже Верка не знала. Незачем раскрывать столь явную слабость.

Когда-то Легкий метко стрелял, не хуже Алекса. Мог чуть ли не со ста шагов пробить легавому лоб из тяжелой винтовки. Теперь бы промахнулся и с пяти.

Не так давно, будучи наверху, в «приличных» кварталах, Легкий заглянул в лавку оптика. Якобы, шутки ради. Смеясь, примерил те стекляшки, что там продавались. И на миг туман отступил. Он снова увидел мир ярким и четким, как в юности – но зеркало сообщило, что стал похож на еврейского приказчика. Как перед людьми таким показаться? Да и неудобно ходить с подобным дерьмом на цепочке.

Легкий налил себе коньяку, глотнул. За что любил его – каждый раз на душе теплело.

– Где твое ухо, Стриж?

Посетитель молчал. Легкий понял.

– За что?

Снова тишина. Вразумительного ответа, надо полагать, и не существовало.

– Ладно, пусть идут, если хотят. И треть, – он торговался из принципа, не рассчитывая на уступку.

– Четверть. Наших – семь, и план.

– Ну, так и быть. Что скажете? – Легкий повернулся к братьям.

– Не хочу, – хмуро сообщил старший.

– А я пойду, – у младшего – на диво смазливого, несмотря на три глубоких шрама – аж глаза разгорелись. – Муху возьму, и еще кого-нибудь. Когда?

– Сегодня, ближе к утру. После полуночи к нам подходите.

Тот кивнул и рванул во двор, не дожидаясь конца разговора.

Впрочем, гость уже тоже спешил откланяться.

– Да, и передай Алексею, что Легкий – не мелочная баба, – слова предназначались своему, не чужому.

Ушли – оба, один за другим. Вышел и Сенька. Красный особняк на самом дне оврага обезлюдел.

Легкий взглянул на настольные часы – слон в короне, подарок из Маньчжурии – и принялся просматривать стопку писем с гербовой печатью. Он хорошо помнил каждое, едва ли не наизусть – но повторение придавало надежд и уверенности. 

Скоро должен прийти очередной посетитель. Легкий его ждал.

Нет, налет на правление железной дороги – все же неплохо. Правильно, что согласился. Денег принесет немало – а они сейчас придутся очень кстати. Но только для того, чтобы начать играть по-крупному. Время настало.