Страница 38 из 417
Лорканец важно кивнул.
– Конечно, в каждом городе есть свой экземпляр Свитков, как и свой экземпляр Драгоценного Кладезя. Они копируются совершенно в точности, без малейших отличий. Никаких изменений в Драгоценном Кладезе не допускается, это совершенное слово Господа, воплощение истины. Что касается Свитков – каждый город ведёт свои Свитки, записывая туда всё происходящее в регионе, раз в пять лет происходит большой съезд, на который привозятся все Свитки, и информация из одних копируется во все остальные. Это большая, серьёзная работа, требующая большой сосредоточенности и старания…
«Вместо того, чтобы завести единую компьютерную базу, например. Ну да, техника же не имеет почтения…».
– Правда, теперь, после Раскола, наши Свитки включают дела только наших регионов, да и там, на всей остальной Лорке, наши сограждане, уже больше не живущие по заповедям, и судят не прежним божественным судом…
– Понимаю, понимаю. Значит, когда совершается какое-то преступление – например, крестьянин украл у соседа корову или мешок зерна, или одного из супругов уличили в измене – вы смотрите Свитки, находите аналогичный случай и поступаете так же, как поступили тогда?
– Совершенно верно.
Дайенн облизнула губы.
– А как быть… ну… с беспрецедентными случаями? Как со случаем господина Алвареса? Ведь, наверное, не на каждом шагу встречается, чтобы иноземец вступился за девушку из вашего народа?
– Этого я не знаю. Я только пятый год на службе, и к судейству я пока не допущен… лично я о таком не слышал. Но думаю, Старшие Жрецы внимательно изучат Свитки и…
– А можно взглянуть на эти Свитки?
Фенноарстан пришёл в явное замешательство.
– Но… Простите, но если честно, я не думаю, что это допустимо…
– Почему? Потому что я чужеземка и иной веры? Но ведь Свитки в полной мере не являются святыней? Это ведь летопись, разве летопись можно осквернить?
Лорканец определённо начинал нервничать – кажется, он не был уверен, как правильно ответить настырной инопланетянке, и уже жалел, что не слинял вовремя под благовидным предлогом.
– Вы не доверяете нашим жрецам и хотите сами поискать что-то, что может помочь вашему человеку?
– Но это ведь естественно, согласитесь! У обвиняемого всегда должна быть возможность защищаться! Кстати, вы не знаете, в чём его собираются обвинить?
– Я уже говорил вам, что не допущен к судейству и Старшие жрецы не делятся со мной информацией. Но полагаю, кроме соблазнения девушки, противодействия правосудию, угроз простым гражданам и жречеству… богохульство, по всей видимости.
– Это очень страшно, как понимаю?
– Страшнее не бывает, – кивнул Фенноарстан.
Что ж, для Алвареса… ничего удивительного, в общем-то. Однажды такое обвинение он должен был схлопотать. И тем, что он иномирец, уже не отговоришься – он же сам, получается, потребовал, чтоб его судили по тем же законам… Ладно, главное – добиться возможности как можно более полно ознакомиться с этими самыми законами. Тогда они уж как-нибудь придумают… что-нибудь. Её отец, когда рассказывал о законах и традициях иных рас, упомянул одну поговорку, рисующую циничность и беспринципность землян в некоторых вопросах – «закон что дышло, как повернул, так и вышло». Может быть, эта поговорка справедлива и здесь? Может быть, Алварес нахал и безбожник, как здесь говорят, но они не могут допустить, чтобы его за это убили. Права не имеют. Должен существовать какой-то выход.
Симунарьенне, собрав решимость, наконец подползла к Вадиму.
– Вам очень больно?
– Нет, не очень. Полагаю, они не стали бы слишком сильно бить меня сейчас – берегут силы. К тому же, завтра суд, суд – дело публичное, и если я буду выглядеть полутрупом, это не добавит им очков в глазах общественности. Всё-таки, тут и представители Свободной Лорки, и два представителя других миров. Может быть, на словах им и плевать на весь внешний мир чохом, но они не хотели бы оказаться, например, в экономической блокаде, всё же со Свободной Лоркой они немного, но торгуют…
Лорканка несмело коснулась ссадины на его щеке. Света в камере было мягко говоря маловато, и они с трудом видели силуэты друг друга.
– Жаль, у меня всё платье грязное, я не могу оторвать полосу, чтобы вытереть кровь… Если бы попросить их дать воду и чистую ткань…
– Не стоит, о чём лучше б было попросить их – это дать нам какие-нибудь эти священные тексты, чтобы мы могли построить линию защиты. Я всё-таки мало знаю – у нас на религиоведеньи лорканские верованья не проходили, кое-что рассказывала тётя Виргиния – что помнила от Аминтанира…
Лорканка покачала головой.
– Ничего это не даст. В законах ясно сказано, что женщина не должна показываться чужим, что ей следует остерегаться разговаривать с незнакомцами… Я всё равно не жалею об этом – с кем-то ведь мне нужно разговаривать, а здесь не с кем, только с матерью, да с отцом, когда он бывает дома… Это правда, всё равно – кому я нужна и зачем такая жизнь? Помрут мои родители – и я останусь совсем одна, никто не захочет со мной знаться. А для женщины жить одной – преступно, и уж тогда меня точно убьют.
– Не убьют. Почему вы не уехали отсюда?
Девушка опустила голову.
– Отец думал об этом иногда. Но боялся. В этом городе он родился, а там – как примут, что за люди будут? И мы ведь тогда останемся совсем без всего, имущество отцу не отдадут, а родители не молоды… К тому же, то болели мои братья – вы слышали, они умерли детьми, то я – меня сумели спасти, отец тайно привёл ко мне иноземного лекаря, который был здесь проездом, а теперь вот болеет мать… Почему же мы такие несчастные?
Вадим осторожно переменил позу, снова ощупал рёбра и пришёл к заключению, что всё-таки ничего не сломано.
– Потому что покорные и боитесь риска. Твоему бы отцу твою смелость, лучше бы он увёз вас, а начать всё с нуля – можно… Да и ведь в молодости он проявил смелость, женившись на твоей матери. А почему ему это было нельзя?
– Потому что он жрец, а жрецам можно жениться только на девушках из достойных семей. А отец моей матери был дважды наказан за воровство… Потому что семья была большой и бедной, вот он и украл, чтобы накормить детей. Отец так только и увидел мою мать – когда пришёл с обыском в дом её отца. Увидел – и не захотел жениться ни на какой другой. Его семья, конечно, была против… Но отец сказал, что тогда лучше не будет жрецом. Ему выделили денег только на дом – потому что так положено, чтобы у каждого сына был дом, раз уж он не живёт в семье отца… Но и это заберут, если он захочет уехать.
– Жаль, что твоего отца нет сейчас здесь…
Девушка помотала головой.
– Напротив, хорошо. А то и его обвинят заодно… Если б они просто оставили нас в покое! Мы ведь живём простой, скромной жизнью, почему же они всё выискивают в нас грехи?
– Потому что им нужен козёл отпущения… Политика, требующая человеческих жертв, самый страшный идол в истории религии…
– Этот сосед, Креохайнал! Почему же господь дал ему так мало сострадания? Почему он всё шпионит за нами? Конечно, он затаил зло на отца с давних пор… Когда-то он подговаривал отца оклеветать другого нашего соседа, ему не хватало одного свидетеля, а конфискованное имущество они б потом поделили. Отец отказался, предал огласке его планы… Креохайналу ничего не было, ведь клевета ещё не состоялась, только планировалась, к отцу на какое-то время стали лучше относиться, раз он проявил честность и не дал совершиться преступлению… Но видать, Креохайнал искал повода отомстить. Не думала я, что он злобен настолько! Да и бесчестен… Так спокойно рассказать всем, что видел в моём доме! Я ведь не сказала, что видела, что его не было на посту, да и не собираюсь говорить.
– А может, стоит? Может, тогда ему будет меньше доверия, и обвинение с тебя снимут?
– Нет, не стоит всё же. Ведь тогда я обвиню и Истормахала, второго стражника, а он хороший человек. Пост охранника при храме – это важный пост, оставить его, даже в час Полуденного Моления – преступление серьёзное. Его не убьют, конечно, но наказание будет серьёзным, и поста они точно лишатся. Это ведь всего один раз и было, я заметила, потому что наш дом находится напротив храмового комплекса, и я тогда как раз вышла к колодцу за водой для матери… Это, вообще-то, тоже нехорошо, что я в этот час за водой пошла, но моя мать больна, пять минут отнять от часа молитв можно.