Страница 15 из 417
Полицейский побарабанил пальцами по рулю.
– Много впечатлений за пять минут не наберёшь, конечно, тем более когда собеседник хочет выставить тебя за дверь… Нет, это-то само по себе нормально… Но именно тогда я понял, что передо мной вовсе не бракири. До этого я так не думал. Было смутное ощущение, но не уверенность. В разговоре все эти странности, с языком, незнанием бытовых и географических реалий, нашли объяснение. Я просто знал, что передо мной не то, что говорят мне мои глаза. Если, разговаривая с господином Синкара, я закрою глаза, я забуду, что у него человеческое лицо. Разговаривая с Логорамом, я ни на секунду не чувствовал, что говорю с бракири.
– Глаза врут… Ну-ну. Ты переобщался со Зрящими, Эркена.
– Посмотрим, кто посмеётся в итоге, Синкара.
За окном смеркалось – темнеет в лесу, в самой глуши которого они так удачно – или неудачно, время покажет – поселились, вообще рано и быстро. Люсилла сонно возилась, уже близкая к пробуждению. Лоран, до этого сидевший в кресле у стены и время от времени поглядывавший на неё, пересел к ней на кровать. Она никогда не требовала, конечно, чтобы, когда она спит, он лежал рядом с ней, но он знал – ей приятно просыпаться не одной, а рядом с ним, поглаживающим её руку. Она не скажет, но любая лишняя минута, проведённая вот так, рядом, в разговорах о пустяках или даже в молчании – ценность. Интересно, думал он, у отца с матерью было так же? Многие с детства безусловно понимаемые вещи потом так трудно объяснить… Отец никогда не говорил ему чего-то вроде «сынок, не привязывайся ни к кому из них, они другие, они живут очень мало в сравнении с нами, даже если они проживут весь срок своей жизни, они умрут раньше тебя», да и не нужно это говорить. Это что-то такое, что само существует рядом, некой третьей безмолвной сущностью с ними рядом. Память о различии, о их смертности, об одиночестве как норме. О матери, которую он никогда не видел, которую отец очень любил, и потерял невыносимо рано, хотя, как говорил, был к этому готов… Он первый раз заговорил об этом с Люсиллой в тот вечер, их первый вечер вдвоём, с тем продолжением, которое так ошеломило его…
– А об этом обязательно думать? – спросила она тогда.
Взбалмошная. Вообще-то, прекрасно знающая, что смерть существует, но не верящая в неё. Этот дурацкий урок танцев… Каждый раз он думал, что педсостав уже ничем его не удивит, но нет же… Люсилла, схватившая его за руку и вытащившая в коридор, остановившаяся перед ним, уперев руки в боки.
– Нет, это что ещё за свинство, я спрашиваю? Вот, сейчас было? Чего ты стоишь и мнёшься, как деревянный? Тебе брюки в причинном месте жмут? Смени!
– Да что тебе нужно от меня?!
– Чтобы ты жил! Жил, а не прозябал, отказывая себе даже в тех удовольствиях, которые ваша уникальная физиология вам ни капли не запрещает. Ладно, вы не едите. Ладно, не пьёте. Ладно, и наркота вам, наверное, по барабану. Но танцевать-то ты способен! Это просто чёрт знает что такое… красивый парень, костюм специально по фигуре подогнали…
– Кто красивый – я?
– Нет, господин Игнато! – Люсилла быстро оглянулась, не находится ли директор где-то поблизости, – я б поняла, если б ты пробовал и тебе не понравилось… но ты и пробовать не хочешь! Я понимаю, господин директор со своими инициативами и мёртвого выбесит порой, но вот эта инициатива – нормальная, на мой взгляд. Через два месяца у нас выпускной, как ты знаешь. Сразу трое выходят, и хорошо так выходят, у них хорошие отметки, покровители пробили им место в вузе, берут их на работу… Да ещё господин Римаска свою свадьбу решил приурочить… Это праздник, это стоит отметить с размахом! Ладно, допустим, они тебе не лучшие друзья, да и с господином Римаской у тебя особенно тёплых отношений никогда не было, у меня тоже… Но что, расслабиться и получить удовольствие тебе ещё не каждый повод подойдёт? Если ты и там собрался стоять и подпирать стенку вместо того, чтобы произвести впечатление на девчонок и конкретно на меня – скажи это сейчас, чтобы я сейчас тебе по морде дала, а не ждала и не томилась!
В общем, он несколько раз пытался сказать некое твёрдое «нет», но оно, наверное, как-то изначально было не слишком твёрдым, и Люсилла, в нескольких ёмких крепких выражениях объяснив ему, что если по итогам долговязый Рико, которого ласково величают циркулем, или увалень Наке будут танцевать лучше его, Лорана, то это лично для неё оскорбление, а оскорблений она не прощает, заставила его вернуться в класс и отнестись к занятиям с большим рвением.
– Я вижу, когда ты сачкуешь, имей в виду. И вообще, у тебя какая-то гордость есть? Вот соскреби, сколько её есть, и вперёд! Наследнику одного из самых крутых кланов в регионе полагается танцевать явно лучше всякой прочей шушеры в этом зале.
– Люсилла, прекрати, пожалуйста, ну только об этом не надо!
– А что такое? Чего кривимся, как будто кариес в любимом клыке? Я неправду сказала? Давай принимать жизнь вместе с фактами, а? не, ну что бы я понимала, конечно, но по-моему, если тебе судьба отвалила такой солидный куш и решила твои основные проблемы, это повод прожить жизнь весело и интересно и взять от неё всё.
– Каким образом?
Люсилла закатила глаза.
– Я ждала этого вопроса.
– Нет, я просто имею в виду – как это видишь ты?
– Ну… Для начала – произведи фурор на балу, хорошо? И я скажу, что ты хороший мальчик и быстро учишься.
В самом деле, почему он не послал её к чёрту сотню раз, когда хотел и даже пытался это сделать? Потому что Люсилла – это такая девушка, которая не очень-то пойдёт? Или потому, что ему уже тогда на самом деле было приятно, что она всюду таскает его за собой, что донесла до наставников мысль, что конфеты в составе подарков Лорану совершенно не нужны, лучше пусть положат побольше книжек, что вытаскивала в компании – на посиделки-междусобойчики за игрой в карты или настольные игры, благодаря чему у него к концу первого года жизни в колонии таки появились если не друзья, то приятели, что помогала ему с изучением языка – что тоже помогало решить проблемы с общением, что, когда Летиго – новенький, севший, говорят, за тяжкие телесные с летальным исходом, попытался, утверждая авторитет, к нему задираться, она врезала ему в челюсть и добавила под дых, а потом ласково спросила:
– Ещё вопросы есть?
– Я и сам мог, – пробормотал Лоран.
– Мог, конечно. Но я тут дольше тебя, это моя обязанность, если угодно.
В общем, он был вполне даже рад, что по итогам бала она осталась им довольна. Летиго, кстати, притих, осознав, что самоутверждаться за счёт Лорана не получится, его тут совершенно спокойно принимают как часть этого своеобразного маленького общества. А потом это с удивлением осознал и сам Лоран. Сначала – когда услышал разговор Люсиллы и Летиго.
– Слышь… а с ним чего такое? Он чо, мутант?
– Ну, допустим, мутант, а чо?
– Ничо… А ты чего всё время с ним? Ты его девушка, что ли?
– Ну, допустим, его девушка, и чо?
– Ничо…
– Ну раз ничо, так давай, иди, я тебя больше не задерживаю.
Потом был этот вечер после праздника, когда она утащила его в свою любимую каморку в башне под самым сводом – каморка долгое время уже стояла нежилой и неиспользуемой, и вообще-то ей полагалось стоять закрытой, но ключи именно от этой каморки завхозом терялись так регулярно (своя злая карма есть у каждого заведения и каждого завхоза), что народные умельцы колонии успели изготовить с него нужное количество копий, и пользовались теперь каморкой все, кто хотели, в своих интересах.
– Зачем мы здесь? – он удивлённо и с некоторым страхом озирался, переступая порог, лично он был здесь впервые.
– Поговорить.
– О чём?
– Просто. Обо всём. О тебе. Я хочу послушать о твоей жизни. Я так понимаю, пока тебя может кто-то услышать, тебе сложно быть более откровенным. А я хотела бы больше узнать о твоей жизни. Уверена, она была очень интересной.
Он опустился в кресло, сомнительно украшенное несомненно красивой когда-то, но сейчас жутко вылинявшей накидкой, сгорбился, подчёркнуто внимательно разглядывая свои руки.