Страница 13 из 417
– Зачем вам вообще полиция и видимость закона? – улыбнулся Вадим.
– Видимость закона лучше, чем его полное отсутствие, Алварес. Это игра, здесь многое игра. Вы, что корианцы, что минбарцы, невозможно серьёзно относитесь к жизни. У вас в чести только простые комбинации, и «да» должно означать «да», а «нет» – «нет». Хотя, минбарцы в этом плане не безнадёжны, говорят же про них, что они не врут, они привирают… Дайенн, ты меня извини, но ведь это так?
– А вам было б скучно жить без этих ваших усложнений, интриг, двойных смыслов, двойной жизни, жулья, бандитов и политики «против кого дружите»?
– Наверное, я не пробовал. Точнее… ну, можно сказать, что почти без этого я жил с тех пор, как прибыл на Янос. На самом деле, почти везде одно и то же, земляне ничем не лучше, центавриане ничем не лучше… У минбарцев свои интриги, своя подковёрная возня и неписаные правила, даже если они не любят об этом говорить… Ну, а зачем об этом говорить, на то и неписаные, чтоб даже не говорить о них. Я уважаю бракири за то, что они способны сразу назвать цену вопроса, там, где центавриане налили бы три бочки словесной воды, земляне начали бы прикрываться какими-нибудь приличными-благородными фразами, а минбарцы вовсе не поняли, о чём речь. Я не говорю, что бракири кристально честны и не склонны болтать вместо того, чтоб делать, вообще никогда. Но они умеют уважать чужое время и интересы и не ценят «дипломатические формулы» так, как центавриане и земляне, если они не хотят для тебя что-то сделать – они так и говорят, если не готовы дать прямой ответ сейчас – они говорят «я посмотрю и оценю свои выгоды». И мне нужен именно такой ответ, мне совершенно не нужны светские красивости с заверением о своём искреннем благорасположении там, где его в помине нет, а если б было – его в карман не положишь. Меня не надо бояться обидеть отказом, прямой отказ экономит моё время, я просто найду другой вариант. У нас слова «я твой друг» не означают, что этот друг не мечтал бы совсем никогда вцепиться тебе в горло, но они означают, что, по крайней мере сейчас, этот друг обеспечит тебе встречу с высокопоставленным лицом, ссудит деньги – под более низкие проценты, чем это сделал бы другой, или поможет с устранением… Не обязательно физически, со сцены просто…
– А просто дружбы, без рассуждений о выгоде у вас не бывает?
– Выгода есть всегда. Удовольствие от приятной ни к чему не обязывающей беседы – тоже выгода. У вас не принято это так называть, понимаю, потому что некрасиво…
– Мы просто не думаем об этом в таком ключе…
Машин на улицах Миркамо в этот час почти не было, а вот найти место для парковки перед отделением оказалось непросто. В основном машины служебные – эти серые, лишённые какого бы то ни было изящества, побитые жизнью внедорожники с забранными толстой решёткой проёмами заднего стекла сложно с чем-то спутать.
– Ага, машина Эркены тут… Ну, чего и следовало ожидать, он у нас из тех, у кого рабочий день ненормированный… Чтобы не сказать – с работы выгонять домой приходится…
– У него нет семьи?
Вито мотнул головой.
– Практически нет. Два троюродных, что ли, брата… и совсем седьмая вода на киселе. Эркена тут традиционно были почтальонами либо сторожами, это этот вот выпендрился… Ну, и сам не женат, хотя вроде бы, пора бы уже… Или надо сказать, что женат – на работе…
Джани Эркена стоял посреди своего маленького кабинета и, задумчиво выпятив нижнюю губу, созерцал свой развалившийся стул.
– Сомневаюсь, что в этот раз реанимация поможет, да… Очень кстати, что ты здесь, Синкара. Что слышно про нашу новую мебель?
– Сегодня звонить собираюсь. У них там опять какие-то… пробуксовки, из-за дележа власти на трассе.
– Ближе-то найти разве нельзя?
– Заказ уже оформлен, прояви терпение…
– Да я-то проявлю, да мне уже сидеть не на чем.
– Эркена, я тебе в следующий раз из дома стул привезу, всё равно у меня стульев больше, чем задниц для них, только не блажи! Пока всё равно посидишь на водительском сиденье… Знакомься, это Вадим Алварес и Дайенн из клана Лунных Щитов, Кандарское отделение галактической полиции. Да, по делу твоего лицедея. Как видишь, иногда я могу работать быстро.
Эркена поочерёдно пожал руки Вадиму и Дайенн. Дайенн отметила, что Вадиму, кажется, Эркена с первого взгляда понравился. Впрочем, и за себя она могла сказать то же самое. Для бракири у него была какая-то уж очень располагающая внешность. Простое, открытое лицо, взгляд прямой, честный, светлый… Ну да, светлый – у Эркены серо-зелёные глаза, у обычно черноглазых бракири довольно редкое явление. И никакого хитро-насмешливого выражения, которое тоже казалось Дайенн одним из расовых признаков. И в характеристику, выданную Синкарой – редкого для Бракира зверя неподкупного полицейского с железобетонными принципами – верилось сразу.
– Очень приятно, Джани Эркена, – выговор полицейского был с заметным акцентом, но чёткий и приятный, – что, двинем сейчас?
– А чего тянуть? Едем, сразу говорю, на твоей, на моей мы туда вряд ли и проедем, да и местных смущать понтами ни к чему.
Эркена кивнул, прихватил из шкафа папку с бумагами, со стоячей вешалки – китель, и вслед за гостями выскользнул за дверь.
– Зрящие – они… ну, могут показаться странными, но безвредные, – информировал он, заводя мотор, – к чужакам они не относятся враждебно, нет, просто настороженно. Они живут очень уединённо, даже с горожанами почти не имеют дел вообще. Иногда привозят на продажу изделия ручной работы, на вырученное покупают необходимое им, на этом наши встречи обычно заканчиваются. Ну, ещё иногда приезжают туристы, в основном это традиция молодожёнов некоторых религиозных течений, они испрашивают у Зрящих пророчества о семейной жизни. Считается, что Зрящие видят суть вещей. Ну, по крайней мере, они для этого живут вот там и так. Я это к тому, что не удивляйтесь, если они не будут смотреть вам в глаза, или вообще не откроют лица. У них это считается непочтительным.
– Ну… мы уважаем чужие религиозные традиции… – пробормотала Дайенн, – для минбарца, например, тоже нормально опускать взгляд перед старшим.
– У них – перед всеми. По их верованиям, даже на неживой предмет оскорбительно смотреть просто, походя. Взгляд должен быть полон понимания и уважения. Половина из них по собственному лагерю передвигается наощупь. На пару часов в день они садятся перед чашей с водой, цветком или камнем и смотрят внимательно, изучая его красоту, совершенство и смысл, как они говорят. Только тогда они будут видеть на месте предмета не свою иллюзию, а его истинный дух.
– Интересно, как же тогда они в твоём Логораме не разглядели его истинную суть, – пробормотал Вито.
– Они не считают, что достигли совершенства в понимании. Кроме того, хотя он вызывал у них подозрения, они не считали правильным прогнать его, потому что недоверие тоже может быть иллюзией.
– Хорошо им в том, что они в принципе никому не нужны, – снова проворчал Вито, – и красть у них, кроме этого артефакта и их чашек-плошек, нечего… Как дети, ей-богу.
– Ты неверующий, Синкара, тебе это не понять.
– Я верующий, но в свободное от работы время. Но ты вроде тоже не готов податься в адепты их культа. Хотя у них к тебе, как я понял, действительно какая-то особая симпатия… Твоя мать действительно не из их племени?
– Я же уже говорил, что нет, она принадлежала совсем к другому культу. Но те из них, кто её встречал, отзываются о ней хорошо, говоря, что она умела видеть красоту вещей.
Дайенн решила на сей раз узурпировать право на переднее сиденье – пусть Вадим и Вито, если хотят, собачатся на заднем между собой, а она пока поговорит непосредственно о деле.
– Господин Эркена, как вы считаете, с кем мы имеем дело?
– Я могу строить только очень общие теории пока, госпожа Дайенн, – Эркена мастерски вписался в поворот, мастерски особенно потому, что чудом избежал столкновения с крутанувшейся в лихом вираже и умчавшейся, оглашая улицы рёвом и хохотом из открытых окон, красной машиной, очень похожей на гоночную. Эркена вслед пообещал по-бракирийски что-то в ключе, что хулиганы ещё попадутся ему и вспомнят про правила дорожного движения, – но мне кажется сомнительным, чтобы это был кто-то из хорошо известных нам рас. Их возможности к перемене внешности не имеют общего с теми технологиями, которыми пользуются даже самые развитые расы, любой прибор, подобный маскирующей сети, приходится время от времени снимать, отключать, иначе это чревато неприятностями, но Логорам так или иначе почти всегда был на виду, у него не было такой возможности. И его невозможно полностью скрыть… Совершенно голым Логорама, конечно, никто не видел, но когда он совершал ритуальное омовение у местного озера, маскирующая сеть, если б это была она, проявилась бы.