Приёмыши революции

- Ну как, для них-то это всё уже мучения…

Настя упала спиной о стену и чиркнула спичкой.

- Не, Олег, поверь моему скромному опыту общения с бабьим народом. Мало им этого. Не все бабы такие, однако ж многие. Особенно когда своей жизни у них, считай, и не было. Она 12 лет при нас была, мы стали её семьёй. Она нами жила, нашими печалями и радостями. Ты не представляешь, что это делает с людьми… Она хорошая, правда. Поверь мне, это всё неправда, что многие про неё думают. Она слишком глупа, чтобы быть интриганкой. Она совершенно искренняя, благообразная, любящая, святая дурочка. Только такая и могла так долго выносить мою мать… Политика - это вообще не про неё, она живёт в своём мире, почти сказочном. Нет, она не умалишённая или что-то в этом роде, она просто такая есть - добрая, мягкая женщина, которой очень не повезло в жизни. Она ведь ещё совсем не старая, но вот, инвалид, не имеет ни семьи своей, ни своего дела, она никто никому, она умела быть только подругой… Кто-нибудь из девочек, надеюсь, возьмётся за неё, я лично - не могу.

- Потому что твой выбор её травмирует?

- Я сама её травмирую. Она не поймёт того, что я изменилась, а может быть, той, какой она меня считала, я никогда не была. И она будет продолжать считать меня тем ангелом, пока жестоко не разочаруется и не назовёт дьяволом… Я не смогу ей объяснить, как тесно мне было бы в том бархатно-кружевном тихом, семейном мире, о котором она мечтает. Что я не влюблена в то, во что влюблена она… Пусть лучше где-нибудь вспоминает и любит меня той, какой я в её глазах была.

- Пожалуй…

- Пусть Ольга или Татьяна рассказывают ей о своих страданиях, а она жалеет их, утешает и наставляет в вере. А я - не страдаю, а заставляю страдать других.

- Да уж. Это надо суметь разочаровать родню тем, что выжила, а не оказалась убита.

- Тем, скорее, что выжила не вопреки всему и божьей помощью, что не держали в застенках, не пытали, не насиловали… Бьюсь об заклад, самое «обидное» - что не насиловали. Страх за девичью честь - это вообще главная движущая мысль, в общественном мнении, особенно женском. Женщина слишком давно и прочно психологически жертва. И в других женщинах видит прежде всего жертв, и жаждет слышать об их страданиях - чтобы сопереживать, чтобы радоваться, что всё это было не с нею, чтобы поддерживать тем свою картину мира. Страшно это на самом деле. Ну, и что я скажу об этом ей, у которой и вообще мужика в жизни не было никогда…

- Не было? - захлопал глазами Михаил.

- Не было. Я ж говорю, не всё то правда, что думают о ней…

- Об изнасилованиях я знаю несколько историй, - Никита затянулся и задумчиво посмотрел на тлеющий кончик папиросы, - одна моя любимая. Рассказывал друг из Петрограда, но было не в Петрограде, не помню точно, где было, был он много где, не соврать бы… Встречу - спрошу. В общем, осенью это было как раз, забирали тогда много, и бардак был жуткий. Ну и случилось так, что в одну камеру мужчин и женщин вместе сажали, там не до церемоний многим было…

- У нас тоже случалось, и ничего - никому, никто. Я так заметил, там люди совсем не об этом обычно думают.

- Обычно да. А там попалась пара таких элементов. В общем, повалили они одну бабу… На крики и прибежали вот этот приятель и ещё двое…

- Шлёпнули на месте?

- Наверное, было б проще. Но парни оказались с затеями. Ну и, того, которого с бабы сдёрнули, самого загнули и… там прямо, при всём честном народе…

- Что?! - поперхнулась Настя.

- Ну а двоим там просто морды набили. В общем и целом воспитательно вышло.

- Им потом ничего за это не было?

- А что они, по-твоему, жаловаться бы стали? Да и кажется, расстреляли потом всё равно…

- Я знаю лучше историю. Ни имени, ни места, опять же, не назову, и сейчас поймёте, почему. Скажу только, сам свидетель. Нет, это не я был, я как раз прибежал… выручать… Там вот всё строго было, бабы с бабами сидели, мужики с мужиками. Ну вот и эти как не полгода сидели, чего-то следствие долго тянулось и вообще не до них было… Ну не надо на меня такие глаза делать! Как могли, так и работали, это у вас в столицах так всё шустро, а у нас там… В общем, вот. И вот приятель зашёл в одну такую камеру, без оружия почему-то… Дело под утро было, только мы вдвоём ещё торчали. А он из себя смазливый, надо сказать, не то, что я. А там около десятка баб, который месяц мужика не видевшие, ну и не знаю, что у них там перемкнуло, видимо, решили, что раз на скорое освобождение надеяться нечего, так не всё ли уже равно, подыхать так с музыкой… Это не всегда люди от страха забитые и покорные, как мыши, иногда наоборот, звереют. В общем, хорошо, что я быстро его хватился-то. Ничего, отбил… Ну, чего ты ржёшь? Тебе ха-ха, а парню психику потом лечить… Ко многому был готов, но не к такому.

Настя наконец смогла разогнуться, красная от хохота.

- Да уж, парни… Лучше я такими рабочими историями Анну Александровну баловать не буду.

К Алексею, пересказывающему опоздавшему, как и он сам, Ицхаку, что слышал о начале процесса, подошла русоволосая девушка с сияющими, восторженными глазами.

- Это вы? Это в самом деле вы? Алексей Николаевич… Не верю себе, что в самом деле вижу вас… Вот так, прямо перед собой… - её рука дрогнула, словно она хотела протянуться, дотронуться до этого невероятного чуда, и тут же запретила себе такое немыслимое святотатство, и она крепко стиснула руки в молитвенно-восхищённом жесте, - я… я просто выразить не могу, как я счастлива.

Вся компания - там же стояли Леви, Лилия Богумиловна и Ясь - воззрилась на неё.

- Я… я, получается, ваша кузина, или, вернее… не знаю, как это получается… Я Наташа Палей, дочь Павла Александровича, который…

- Ах… Примите соболезнования.

- Благодарю вас… Всё так удивительно, немыслимо просто, всё вот так разом… Папа, оказывается, умер, и вы, оказывается, живы… И я вас вот так вижу перед собой… Я и вообразить себе не могла такого… Ваше высочество, простите, я болтаю всякий вздор, я просто не в себе от всего этого…

- Прошу вас, без церемоний. Титулы больше не имеют смысла, а вы мне всё-таки… сестра. Пускай будет сестра, не надо этих сложностей. И это неправильно, что раньше мы с вами не виделись, не сидели за одним столом… Мы одна семья.

Девушка заплакала, прижав ладони к щекам.

- Сколько у тебя всего сестёр? - спросил Ян по-польски, - и все такие красивые? Мне кажется, или она в тебя влюбилась с первого взгляда?

Алексей покраснел и шикнул на мальчишку.

- А… это мой брат Ясь. А это Ицхак, тоже мой брат. Как и Леви…

Наташа некоторое время смотрела на них оторопело, пытаясь, видимо, осмыслить, в какой степени родства могут приходиться Наследнику эти никогда не известные ей братья, и машинально протянула руку Ицхаку.

- Я… я сейчас позову маму и Иру, можно? Они тоже будут счастливы познакомиться с вами! Я сейчас!

- Хоть ты и паразит, Ясь, а кое в чём ты прав, - проговорил Ицхак, глядя вслед удаляющемуся взбалмошному видению, - красивая. Очень красивая. И надеюсь, в остальном ты не прав. Потому что я вот, кажется, влюбился. И только попробуйте пошутить на эту тему!

- С моей роднёй вам ещё знакомиться и знакомиться, - пробормотал Алексей, - а мне ещё объяснять им, что вы мне теперь тоже родня, и вообще много чего объяснять…

Вскоре от одной только их компании в коридоре стало не протолкнуться. Подошли и Аполлон Аристархович с Миреле, и Лизанька со всей роднёй, кроме одной тёти.

- Алексей… - голос Лизаньки дрожал, - поздравляю вас с возвращением имени. И с воссоединением с семьёй. Этот день должен был наступить, я верила.

- Спасибо, Лизанька. От тебя мне это особенно приятно слышать. Ты так поддерживала меня всё это время, и сегодня тоже, хоть и не была рядом…

- Теперь вы, вероятно, будете жить где-то все вместе с сёстрами, и мы едва ли сможем видеться… Что ж, надеюсь, вы тоже будете с добром вспоминать это время, такое удивительное и счастливое… Я надеюсь, вы будете счастливы. Ваши сестры такие чудесные, прекрасные девушки…