Вопрос веры

Он очнулся, только когда веки существа окончательно смежились, и враждебное золото погасло, очертания серой тушки окончательно проступили на белизне рубашки. «А он крупнее, чем мой… И немного другого оттенка… Интересно, они различаются с рождения, потому что произошли от разных дракхов, или меняются под воздействием разных условий жизни?».

– Ну вот, кажись, готов… Эй, приятель, ты-то сам не вырубился тоже, надеюсь? Нежелательно б было… Сколько ж ты не пил-то, бедный? Ну, конечно, извини, не сортовое бревари я тебе притащил… Нету у меня твоих доходов, чтобы его покупать… Зато как действует, а!

Дэвид подошёл ближе, коснулся прохладного студенистого тела уснувшего Стража, потом – плеча Руффи.

– Вы слышите меня? Вы хорошо себя чувствуете? Можете говорить? Вы, думаю, чувствуете – мы усыпили его, он не контролирует вас сейчас… Мы попытаемся вовсе освободить вас от него, но не обещаем, что это будет легко… Скажите, как давно вы были под его контролем?

Руффи поднял голову. Сперва Дэвида напугал изданный им звук – он подумал, что центаврианин хрипит, что у него приступ. Что, может быть, эта выпивка, или резкое выключение Стража так ударило по его нервной системе… Но ещё страшнее ему стало, когда он понял, что это был смех. Расфокусированный, мутный взгляд остановился на его лице – и в этом взгляде было совсем, совсем не то, чего он ожидал.

– А с чего вы решили, что я не свободен? Что мне нужна ваша помощь? Я вас на помощь, кажется, не звал… Не думал я, конечно, что вы окажетесь настолько шустрыми идиотами…

Туйо едва не выронил полупустую бутыль.

– Что? – Дэвид отшатнулся, увидев эту злую пьяную ухмылку, - вы… Возможно, вы не поняли…

– Да нет, это вы не поняли, горстка наивных дураков. Вы решили, что я беспомощный пленник Стража, спящий и во сне молящийся о том, чтоб поскорее пришли мои освободители? Придётся вас расстроить, я работаю на них абсолютно добровольно. Да, не под угрозой, и не из-за каких-нибудь заложников. И он был для меня не сторожем, а помощником. Неплохим помощником, надо сказать. Пришлось вот, правда, с тех пор не брать ни капли в рот, но на какие жертвы не пойдёшь… Это первая ступень к усовершенствованию, но всё постепенно…

За окном, вдалеке, за густыми кронами деревьев, за высокой резной оградой, часы на башне начали свой горестный, торжественный бой.

– Ты часом не… умом двинулся, приятель? Так для пьяного бреда вроде… рановато…

– Кто бы говорил… - пленник пьяно мотнул головой, продолжая скалиться, - хотя по пьяному бреду ты, старик, эксперт, да… Потянуло на старости лет на подвиги, думаешь, теперь-то родина заметит и оценит? Давай, давай. Нам нравится, нам интересно. Знаешь, таких букашек, как ты, даже уничтожать не интересно. Интересно посмотреть, как они копошатся, возятся, пытаются что-то сделать, как-то отсрочить свой конец… Ты правда думал, что что-то можешь сделать? Против нашей армии, нашей власти?

– Нашей?!

Гиоро спокойно и зло двинул хохочущему Руффи кулаком в глаз.

Дэвид прислушался. На лестнице слышались тяжёлые, неторопливые шаги Паоло. Быстро он… Хотя, ему наверняка открыли ребята Гиоро, управившиеся с запиранием слуг во флигеле… Это успокаивало…

Он снова посмотрел на спящего Стража. Как кстати вспомнились слова Адрианы, что однажды он почувствует бессилие… Именно бессилие он сейчас и чувствовал.

– Вы… вы добровольно пошли на сотрудничество с ними? Ради чего? Ради чего можно предать родину, обречь на смерть миллионы? Что они вам пообещали?

– Эволюцию. Знаешь такое слово? Путь к власти, к возможностям… стать большим, чем я есть сейчас… Это стоит побольше, чем жалкий доход с этой убогой шахты…

– И больше, чем этот город, люди, которые на тебя работали, твои сограждане, твои слуги, их семьи, все те, благодаря кому ты вырос и выжил?

– Благодарность – вымышленное понятие, которым утешают себя зависимые, которые не могут оставить скорлупу и сделать шаг вверх. Как и патриотизм. Как и любовь. И сострадание. И все прочие слова, которыми ты сейчас, я вижу, готов сыпать. Эти слова похожи на праздничное конфетти. Они красивы, создают торжественное настроение, но они не имеют никакого реального веса. Если хочешь, можешь хоть купаться в этом конфетти, это нормальное занятие для полоумного пьяницы, ностальгирующего по подвигам молодости.

– Выживает сильнейший, да? – тихо спросил Дэвид.

– Именно, красавица.

Последнее слово он произнёс с особенно издевательской интонацией – можно было предположить, что он знает, какого Дэвид на самом деле пола.

– И… зачем же он выживает?

Дверь распахнулась, шагнувший в комнату Паоло передал Дэвиду Стража.

– Держи. Ничего я ему не делал, честно, сам он это приувял, совсем ему, видишь ли, телепаты не нравятся.

В глазах Руффи зажглась как будто искра интереса.

– А вот это то, чего я так и не смог понять… Страж говорил, что чувствует другого рядом, но чувствует как-то… странно. Не может определить, то ли он присоединён к носителю, то ли его носят в стазисе, неактивированного… Как вы умудрились его снять?

– Просто он, - Дэвид погладил Стража, прижимая к груди, - больше патриот Центавра и более психически нормален, чем ты.

– Однако… Им было бы интересно об этом узнать… Посмотреть на тебя… поближе… Это был бы хороший подарок, ценнее всех остальных, вместе взятых…

Паоло остановился напротив Руффи.

– Много я встречал жалких и отвратительных созданий… Ты побил все рекорды. Серьёзно? Ты хотел, чтобы они сделали из тебя себе подобного?

Руффи повёл плечами.

– Ничего невозможного в этом нет. У них вообще много возможностей…

– И ты верил, что нужен им? – хмыкнул Гиоро, - интересно, а как ты собирался спастись, если тебя послали сюда взорвать бомбу в шахте?

– Вы так думали? Идиоты… Им незачем кого-то посылать, чтобы что-то взрывать, они сделают это и дистанционно. Лишний раз проверить, всё ли там работает как надо, разве что… Я ждал здесь вас, кучка убогих романтиков… Марино, - он посмотрел на Паоло в упор, насколько это возможно для косого от выпитого взгляда, - ты думал, что я не знаю о твоей маленькой телепатской резервации? Я наблюдал за тобой, ждал, когда ты приведёшь их ко мне.

– Чтобы убить? Кишка тонка.

– Да, совсем одеревенел ты в своём лесу… Двадцать лет на подножном корме – это, наверное, качественно делает из бывшего цивилизованного центаврианина дикаря? Но обратимо же? Давай я тебе вкратце обрисую. Видишь ли ты, если ты вспомнишь карту, ты сообразишь, что наш милый городок – это микроскопическая точка на этой карте, в нашем большом и прекрасном мире эта бомба – не единственная, многие и укрыты лучше, и охраняются серьёзнее, ваши героические усилия не спасут никого и ничего, когда взорвут все остальные бомбы – город вряд ли уцелеет, аки благословенный оазис в пустыне… Да, вот такое расстройство. Ты меня, конечно, сейчас захочешь убить… И, может быть, даже убьёшь… Но в моём компьютере есть один зашифрованный файл… С информацией о твоих прекрасных детях, воспитанных в девственном лоне природы. Если завтра я не включу компьютер и не введу нужную команду – этот файл отправится в столицу… Нужно продолжать? Я мог бы замолвить для вас словечко, у нас нашлась бы для вас работа… За исключением этого, лучший вариант для вас – погибнуть, когда взорвётся планета. Хотя нет, можно ещё, не дожидаясь этого, совершить групповое самоубийство. Потому что они всё равно вас найдут. И итоги могут для вас быть очень неприятны. Ну, так как? Тебе действительно настолько дорога их маленькая партизанская война?

– Предлагаешь предать? – Паоло шагнул ещё ближе, глядя на Руффи мрачно, исподлобья.

– Называй это как тебе нравится. Спасти свою шкуру и тех, кого поклялся защищать, когда миру однозначная хана. Я ваш шанс на спасение, Марино, сколько, по-твоему, стоят ваши жизни? Кто в здравом уме согласится укрыть вас? Телепаты вашего уровня – смертники, это приговор, неизменный уже двадцать лет. Ты помнишь, что случилось с твоими учителями, учениками, друзьями, со всей школой Фаиссо…