Стокгольмский синдром

Сисси кивала. Все эти слова – они были такие ожидаемые, такие… правильные… Она обнимала мать, ласково гладила её по рукам, поощряя говорить. Где-то внутри неё эта правда жила давно, и теперь такое счастье было её слышать… Тайна, которой не знал никто. Сочувствие, боль, скрытые от посторонних глаз… Привязанность от слова привязь… Она столько лет никому не могла открыть этого… потребность, которую нормальные люди назвали бы абсурдной – согреть и защитить… сеющего смерть. Как её собственная нестерпимая, болезненная жажда знать. Шагнуть навстречу. Вглядываться под маску. Погрузиться в омут. Да, мать, только мать может понять её.

– Когда я поняла, что беременна… То есть, когда я окончательно осознала, что я беременна, и это несомненно… Я ведь первое время и не вспоминала про месячные, не задумывалась, сколько прошло времени – там, без естественной смены дня и ночи, время воспринимается иначе. Через некоторое время – должно быть, месяц или два – я задумалась… но тогда решила, что они пропали от стресса, от тех условий, в которые я попала – всё-таки сидела в темноте, питалась не очень разнообразной и здоровой пищей… Ну, и тошнота меня тоже смущала не очень, тем более что случалась она редко. Но когда начал расти живот, это нельзя было отнести на счёт переедания, явно. Он сказал «мы что-нибудь придумаем», и я успокоилась. Я не знала в тот момент, чего я боялась больше – что он убьёт меня или что отпустит. Я боялась самой мысли о том, что снова буду возвращена сама себе, что придётся давать самой себе слишком много ответов… О том, что начала испытывать…

– Стокгольмский синдром. Это называется так. Сочувствие жертвы преступнику.

– Да… Мне кажется, никто так и не понял, что у меня этот синдром. Ну, я тешу себя надеждой – что не понял. Я молчала, отказывалась говорить, я старалась внушить всем беседовавшим со мной, что перенесла настоящий ад, и моя память, мои сны полны кошмаров… Потом я страдала от того, что, получается, клевещу на него, и говорила, что ничего со мной страшного не было, что мне нечего им рассказать… Но они только больше уверовали, что мне просто психологически невыносимо возвращаться в этот кошмар… Поэтому, наверное, все были так убеждены, что мой ребёнок умер, и наверняка у меня на глазах… И кажется, среди них не нашлось гениев, способных предположить, что всё не совсем так.

На смену одному неспящему в участке всегда находится другой. Теперь не спалось Керку. Он разложил перед собой материалы дела – коих за столь короткий срок накопилось уже прилично – и думал, думал, думал…

Тогда, 13 лет назад, и ему грешным делом казалось, что теперь наступит другая, лучшая жизнь. Что закроются шахты – и уйдёт навсегда в прошлое весь этот кошмар.

Город выжил. Чудо, но выжил. В короткие сроки построили этот целлюлозно-бумажный комбинат, бодались с «зелёными», конечно, но шатко-валко дело пошло. Плюс, санаторий возле заповедника, туристы – «зелёные» те же, пожилые пары, желающие причаститься к природе, отдохнуть от городского шума… Чего б, казалось бы, не жить?

Увы вот, попёрли и туристы другого рода…

Что-то не давало ему покоя в последних делах. Вот… Отчёта медиков пока нет, но и без него ясно, что убийство Джоселин Коубел совершено другим орудием. Это не кирка, раны более тонкие. Возможно – топорик для разделки мяса… Почему? Почему убийца не использовал своё обычное орудие? В следующем убийстве, Люси Уиллер, уже фигурировала кирка. Он что, потерял её, потом снова нашёл?

Пытаться восстановить хронологию событий непросто – ясно, основным фигурантам было совершенно не до того, чтоб смотреть на часы.

Они выехали из дома в начале седьмого, чтобы успеть на вечерний сеанс и без суеты закупиться поп-корном и колой. Отъехали только за поворот, и Джоселин сказала, что забыла желудочные таблетки. Фрэнк не стал разворачиваться, а остановился прямо там. С этого места он не мог видеть дом, из-за руля он не выходил… Старик Фримен выходил размяться, сказав, что знает свою дочь и меньше, чем полчаса, она там возиться не будет. Но прогуливаясь, едва ли доходил до поворота, предпочитая любоваться на садовых гномов мистера Смита. Дети и бабушка не выходили, они там на заднем сиденье затеяли игру в слова. Ванда, Амелия и Сисси последовали за Джоселин буквально двумя минутами позже. Ванда, по её словам, заподозрила что-то неладное в этом внезапном возвращении сестры, хотя и не могла предположить, что. Ну, могла она, конечно, решить порыться в вещах Фрэнка на предмет поиска записок от любовниц… Но что мешало ей сделать это, пока он был на работе? Скорее уж, она сама собиралась что-то где-то спрятать, об этом говорила так нервно сунутая в карман рука… В общем, это было странно, и Ванда решила выяснить.

Свет не был включен, но освещения из окон хватило, чтобы идентифицировать предметы в руках сестры как диски. Выхватив их, она убедилась, что диски эти принадлежали Трою Уиллеру – жирная подпись маркером на одном из них говорила об этом яснее ясного. Незадолго до этого Ванда видела Джосси разговаривающей с миссис Уиллер, тогда подумала, что это было обычное выражение соболезнования… оказывается, нет.

Потом… Потом они услышали шаги на лестнице…

Вполне логично, что, вбежав в такой спешке и таких эмоциях, дверь они не заперли. Не особо удивительно, что никто не видел, как в дом вошёл убийца. Тут уже не первый случай, когда никто ничего не видел. Вопрос в том, что убийца вообще здесь делал. Если он пришёл убить Джоселин – почему выбрал такое время? Ведь она, вроде как, чисто случайно вернулась в дом. О том, что она планирует вернуться, знал лишь один человек – Люси Уиллер, которая её подговорила. Но Люси Уиллер мертва, при чём аналогичным образом.

Знал ли убийца, что семейство собралось в этот вечер в кино? Но если не знал – ведь тогда он логично должен был застать дома, кроме Джоселин, всех остальных. Входило ли это в его планы? А может быть, мишенью изначально был кто-то другой?

Керк потёр руками лицо. Вот они слышат, что убийца поднимается по лестнице… Сисси велит Ванде и Амелии спасаться через окно, а Джоселин остаться с ней… Почему? Потому что хотела в первую очередь обезопасить Амелию, к которой очень привязалась, и Ванду, её опекуншу… Но неужели она надеялась, что Джоселин сможет оказать ей какую-то существенную помощь? Зачем сама Сисси осталась в доме? Вот вроде бы умная, рассудительная девочка, что за ребяческое геройство… Хотя, у неё давний ненормальный интерес к убийце с киркой, вот и захотела, видимо, встретиться с ним лицом к лицу. Встретилась… Сцепилась… Он ранил её и толкнул в комнату Амелии, после чего догнал Джоселин и зарубил её – на пороге её собственной спальни. Услышав её предсмертные крики, осознав, что уже ничем не поможет ей, Сисси вышибла окно Амелииной спальни и выпрыгнула. Убийца не стал догонять спасшихся, а поспешно скрылся. Во всяком случае, когда Фрэнк, услышав грохот и звон, прибежал, расспросил Ванду, а потом помчался в дом – он не встретил по пути ни души. А в доме нашёл следы борьбы и мёртвую жену. И кровавую надпись на стене. Вызвал «скорую» и полицию…

Обычно как? Ищи мотив, мотив приведёт к убийце. Но с этими маньяками-психопатами не бывает просто. Мотивы у них, конечно, есть… Но такие, что хрен их разберёшь нормальными мозгами… Почему Джоселин Коубел – «плохая мать»? За что её убили? Можно с натяжкой предположить – за то, что хотела оговорить Амелию, то есть, получается, отдать «славу» настоящего убийцы другому лицу… Но это в том случае, если убийца знал о заговоре покойниц, а, чёрт возьми, откуда? Может быть, конечно, Люси успела кому-то похвастаться своей блестящей идеей, ума ей могло хватить…

Так, ещё раз. Если отбросить домыслы и теории, только факты. Женщина возвращается в дом с дисками убитого парня, чтобы подложить их в вещи психически больной подопечной её сестры. Сестра, сама больная и ещё одна девочка идут следом. Сестра разоблачает коварный замысел. Все четверо стоят в комнате больной. Убийца поднимается по лестнице. Девочка принимается командовать тремя взрослыми женщинами – и они так напуганы, что подчиняются. Медсестра и её подопечная прыгают из окна, сестра-заговорщица остаётся в доме… и умирает. Что бы он подумал, если бы речь не шла о Сисси Мартин, дочери его коллеги, 13-летней девочке? Что она оставила Джоселин в доме нарочно. Именно потому, что только что услышала. Ванда сказала, что Сисси очень привязалась к её подопечной, подолгу сидела с ней, гуляла в парке… А где и когда они познакомились? Этого Ванда не знала.