Страница 176 из 183
— Да, я понимаю, понимаю… — Махавир ожесточённо грыз зубочистку, глядя в сторону, — но вы-то понимаете, какую сложную задачу на меня возлагаете?
Виргиния оторвалась от передвижений, с помощью такой же зубочистки, последней ягодки по тарелке.
— Понимаю. Очень даже хорошо понимаю. Только и вы меня поймите — сегодня я знаю немного больше, чем вчера, но как и вчера, у меня нет доказательств. Благо, не надо объяснять, почему. Я могу, конечно, пойти по более долгому и трудному сценарию противодействия их намереньям… Но как бы я ни была отважна и сильна, их тупо больше. И они на таких вещах собаку съели. У них, насколько я знаю, минимум три сценария заполучения Элайи, и твёрдо смогу противодействовать я только одному. А о втором и третьем даже не спрашивайте — видите ли, все эти ребята немножко в курсе, что телепатов тут последние дни было как грязи, даже кроме меня. Любой из этих сценариев может быть дезинформацией, рассчитанной именно конкретно на то, чтоб спровоцировать ответные действия, которые окажутся ошибочными и только ухудшат всё. А настоящие их планы мы узнаем тогда, когда будет поздно. С вероятностью — из сводок очень печальных новостей. Я сейчас не просто защищаю своего ребёнка, которого я, правда, не родила, но вырастила. Я защищаю безопасность. Им нельзя позволить его получить.
Небо над своеобразным кафе в саду было низким, мрачным, лишь кое-где светило прорехами бледной голубизны. Народу в этот час здесь почти не было, и кроме человеческих голосов, раздавалось лишь тоненькое свиристение насекомых, предчувствующих грозу. В эту ночь гроза тоже едва ли будет, сказали служащие, насекомые свиристят пока тихо, скорее жалуясь на утомившую многодневную духоту, перед грозой они полчищами взлетают в воздух, панически созывая далеко разлетевшихся собратьев, рискующих попасть под удары тяжёлых дождевых капель.
— Да, да, я согласен… Но то, о чём вы меня просите…
Виргиния откинулась на спинку стула, откупоривая призмочку с байси. Скорей бы уже грянула эта гроза, что ли. Впору голосить, как эти насекомые.
— Противозаконно, да. Как-то я понимаю разницу между собой, одиозной тёткой, и порядочным полицейским. Но видите ли, я не могу лучше вас знать ваших коллег.
Махавир выплюнул щепочки зубочистки и на какое-то время замолчал. Был ли он удивлён услышанному? Он давно не был наивным ребёнком, кое-что о том, на что способны люди ради поставленных целей, он успел и на Земле узнать. А кое-что добрал сравнительно недавно. Маниша… Тоже казалось, что есть пределы, до которых она не опустится. А Манишу, в отличие от тех, о ком говорила мисс Ханниривер, он думал, что знал. Детство вместе провели. В детстве преступники это были картинки в книжках — книжки старые, бабушка их где-то на рынке всякого старья купила — там были небритые физиономии с чернотой вокруг глаз, с ухмылками такими гнусными, у живого человека так не получится, как ни старайся. А Маниша была весёлой задиристой девчонкой, способной организовать нескучный день любому количеству народа, то клады искали, то театральные представления устраивали, и даже будучи припаханными к сельхозработам, умудрялись превратить их в балаган… А взрослая жизнь всё поставила с ног на голову, и оказалось, что преступники сидят в мягких креслах, постукивая канцелярией стоимостью в три полицейские зарплаты по столам, заваленным бумагами, определяющим жизнь тысяч и миллионов. И в сравнении с ними те преступники, которые вырастают из смешливых девчонок с тугими блестящими косами — мелочи, такие мелочи.
Хотелось ли ему зажать уши и забыть то, что успел услышать? Да, хотелось. Он бы так и сделал, если б не подозрение, что спокойно жить и спать всё равно уже не сможет.
— Если б я их так хорошо знал, — вздохнул Махавир, — настолько хорошо… Вы мне предлагаете не просто склонить кого-то из коллег к соучастию в преступлении. Я не могу просто ходить и всех подряд спрашивать, готовы ли они считаться мёртвыми неизвестно сколько. Всё-таки рассчитывать при этом на молчание — это как-то слишком жирно. Я должен спрашивать более-менее наверняка. Ну, как мне решить, кому из сослуживцев я готов подобное предложить? Если честно — никому.
Виргиния закусила губу.
— Первейшая кандидатура, которая придёт в голову — это Алварес. Даже если он и откажется исполнять роль Элайиной няньки, которую, правда, половину детства исполнял добровольно, то его невозможно просканировать… Но это и не требуется. Это тот парень, у которого на лице всё написано. Он может, положим, сдержать эмоции, но не может изобразить то, чего не испытывает. Нет, как ни жестоко, он не должен быть посвящён. Посвящённых вообще должно быть по минимуму — тем меньше вероятность провала.
— Ну, откуда вы знаете, что я не есть тот самый провал? — вымученно улыбнулся полицейский. В ответ последовала какая-то даже несолидная для уважаемой чиновницы усмешка.
— Да как сказать, я всё-таки немножечко телепат. Могу, если что, и память стереть, немного случалось… правда, навык не отточен, могу и лишнего чего удалить, но это не мои проблемы. Но мне почему-то кажется, юноша, вы тоже не заинтересованы в таком повороте.
В речах соблюдать сдержанность можно себя приучить, в мыслях уже сложнее. Некрасиво утешать себя тем, что он не один такой, но чем-то надо. Силовики вон утешают себя тем, что их вообще мало кто спрашивает, а то б они, чего доброго, наговорили, язык иногда быстрее мысли. Есть и среди них те, кто завершением дела вполне доволен — всё-таки преступник должен быть пойман и осужден, иначе зачем мы здесь все собрались. Но больше тех, кто недоумевает, зачем этот дурак сдался, на что рассчитывал-то, ясно ж, что за такой фестиваль дёшево не отделается, место жительства теперь поменяет только в день кончины. Чему удивляться, у нарнов и дрази до сих пор самосуд дело не то чтоб частое, но имеющее распространение. И в случае, например, кровной мести преступникам, которым удалось уйти от уголовной ответственности, мстителей не очень-то и ищут. Транталлилы, при тоже достаточно суровых условиях жизни, как ни странно, законопослушнее. Так что если говорить, кого б что устроило… Надо помнить, жизнь пока что далека от идеала, не до всех преступных элементов наши руки дотянутся, философски вздыхает Г‘Тор. Устроило б, если б на скамье подсудимых оказался Нуфак, а Элайя Александер остался таким вот неуловимым исключением. Этот судебный процесс должен показывать вселенной, что закон сильнее даже такой сверхъестественной силы, но показывает вместе с тем бессилие этого самого закона вовремя остановить то, что остановила банда под предводительством сумасшедших детей.
Но кто из тех, кто сочувствует Элайе Александеру или по крайней мере был бы в ярости от намерений определённых сил не дать ему сидеть там, где суд определил, готов, без малого, пожертвовать собой? Мисс Ханниривер рискует, выбирая, кому может довериться, но не меньше рискует доверившийся ей. Однако если просто сказать сейчас, что ничем не может помочь — сможет он сказать точно так же, когда то, о чём мисс Ханниривер говорит, случится?
— Но меня-то можно просканировать.
Виргиния со сладострастным чмоком оторвалась от баночки.
— Ну так я подскажу, кому нужно поменьше попадаться на глаза. А если всё-таки придётся — кто-то из нас будет рядом, чтоб выдать нежного ментального леща при попытке незаконного сканирования. Вообще по идее вам в своей честной и законопослушной голове много информации носить и не придётся, просто найдите мне среди ваших ребят надёжного и готового ко всяческому героизму — хотя бы одного, и дальше я всё, что надо, расскажу уже ему. Подумайте, каково пытаться соблюсти баланс между «не класть все яйца в одну корзину» и «обойтись минимумом заговорщиков», и радуйтесь, что вы не я. Ну, или предложите вариант лучше. Я вам излагаю эти три сценария, вы мне — работающий ответный сценарий. Идёт?
Вадим на негнущихся ногах переступил порог палаты. Здесь ничего не напоминало о каких-то тюремных ограничениях, у минбарцев не принято демонстрировать их явно. Однако можно не сомневаться, сбежать из Лийри посложнее, чем из пиратского плена. Эти тончайшие светлые полотна, закрывающие высокое окно, кажутся такими же прочными, как кристаллические стены домов, как сталь клинков. Весь Минбар полон невидимых оков, сказал как-то Дэвид — ты быстро понимаешь, что чего-то не можешь сделать. Просто не можешь. Правда, этого не понимают пасущиеся по периметру клиники представители Земли и Нарна. Но они, если уж откровенно, скорее наблюдают друг за другом. В клинику они, к своему огромному разочарованию, допущены не были — не наступило пока таких чёрных времён, чтоб минбарские целители позволили учить их работать, вот и бдят на почтительном расстоянии, лелея робкую надежду доказать рогатым гордецам, что без них не обойтись. Толку им говорить, что Элайя всегда был сложным случаем, но очень покладистым пациентом. Он достаточно рано осознал, как важно делать всё требуемое для контроля над болезнью.