Страница 91 из 320
Наступивший день был замечательным. У меня больше не было желания сидеть, вслушиваясь в пустоту у себя в комнате, хотелось выйти, выбежать на улицу, петь, кричать и радоваться жизни. Я отправилась гулять по набережной, по любимым старинным кварталам, покупая себе бусы и фенечки у случайных торговцев. Я танцевала под песни уличных музыкантов и мне вплели в волосы несколько колокольчиков, которые тихо звенели при каждом движении.
Вечером я опять села за стол - и смогла оторваться от бумаги только на следующее утро. Ночь снова пролетела незаметно, и первые лучи восходящего солнца, проникая в настежь открытое окно, нежно гладили меня по голове и целовали в щеки.
Так прошли последние недели лета, наполненные чистым вдохновением и лишенные ненужных терзаний. Жизнь была такой, как я всегда мечтала - гармоничной и приятно щекочущей потаенные струнки души, будто очень красивая, лирическая мелодия.
В самом конце августа, легко и без проблем защитив курсовую, я получила за нее высокий балл и самые положительные отзывы переподавателей. Несколько последних зачетов мне тоже проставили очень быстро, не желая больше мучить - история с моими недавними учебными подвигами все еще была на слуху на кафедре, как местная легенда.
Я, наконец, перешла на второй курс.
Настроение у меня было замечательное. Сердце в груди так и плясало от радостных предвкушений - с дня на день должны были вернуться друзья, а потом нас еще один учебный год, новые предметы, новые учителя.
Правда, при упоминании об этом, к ликующей радости примешивался безотчетный страх. Вскоре мне предстояло встретиться с Вадимом Робертовичем и показать ему свои работы, в качестве которых я была уверена, но все же... Учитель был слишком непредсказуем, чтобы я могла спокойно и расслабленно ожидать его вердикта по поводу выполненных заданий.
Так оно и вышло - не без сюрпризов.
Вернувшись из отпуска в последние дни лета, даже не дожидаясь официального начала семестра, Вадим Робертович перво-наперво вызвал меня к себе на ковер. Позвонив с утра на проходную общежития, он заявил, что если задания до сих пор не выполнены, то он мне не завидует, а на сборы дает час максимум. И чтоб без опозданий.
От былой уверенности в том, что я подам учителю нечто достойное его критического взгляда, не осталось и следа. В университет я ехала ни жива, ни мертва, мысленно представляя пути самых разнообразных расправ, которые ожидали меня в случае разочарования и праведного гнева моего бескомпромиссного наставника.
С перепугу собравшись и приехав в рекордно короткие сроки, я поняла, что явилась слишком рано. Мне пришлось немного пождать, сидя на кафедре возле пустого стола и выслушивая веселую болтовню лаборанток о том, кто на ком женился, и кто от кого ушел. Вскоре эти разговоры прервались на полуслове - входная дверь шумно распахнулась (похоже, входить в помещения тихо Вадим Робертович просто-напросто не умел) и, ворвавшись в кабинет, он не стал размениваться даже на обычные приветствия.
- Давай сюда! - вот что я услышала от него после месяца отсутствия.
- Э-э-э... Здрасте... Возьмите... Вот, - как обычно, я стушевалась перед потоком его мощной энергетики. Отдохнувший, загорелый, полный сил и готовности крушить все новые, мыслимые и немыслимые преграды, он казался сейчас еще выше и грознее обычного, и внушал мне настоящий страх вперемешку с трепетом уважения.
Далее, по негласной традиции, он долго изучал мои бумаги, а я обеспокоенно стоя перед ним, переминалась с ноги на ногу. По тому, как постепенно мрачнело его лицо, уверенность в том, что наша первая встреча по итогам лета пройдет в радужных тонах, таяла с каждой секундой.
Наконец, он отложил в сторону записи и уставился на меня тяжелым взглядом, от которого мне, даром, что не привыкла считать себя трусихой, захотелось убежать куда подальше.
- Знаешь что, Алексия. Скажу, как думаю, без лишних сантиментов. Будь ты мужиком - я бы тебе врезал, - заявил Вадим Робертович, повергнув меня практически в предобморочное состояние.
- Я... я могу переписать... ну... мне казалось... - забормотала я, одолеваемая одним лишь желанием - тут же, мгновенно и необратимо провалиться под землю.
- Какое "переписать"! - загрохотал Вадим Робертович, - Ты что, совсем идиотка?!
Я умолкла, чувствуя, что на глаза наворачиваются слезы. Как по команде, быстро хлопнула входная дверь - раз, другой. Это лаборантки, уже видавшие подобные вспышки гнева, быстренько смылись от греха подальше.
- Алексия! Ты что, не понимаешь о чем я? - чувствуя, что перегнул палку, учитель попытался успокоить меня на свой лад. - Ты, вообще, знаешь... Знаешь, кто ты есть? - тихо проговорил он, надвигаясь вплотную и сильно сжимая руками мои плечи.
Нет, я ничего не понимала, но мне было больно и обидно, что он не оценил моих творческих порывов. Ведь я так вдохновенно писала, так старалась выложиться по максимуму. И мне это даже удалось! По крайней мере, так я думала до сегодняшней встречи с ним.
- Тебе дан талант, понимаешь это? - для пущей убедительности, Вадим Робертович совсем чуть-чуть встряхнул меня, но этого оказалось достаточно, чтобы моя голова безвольно дернулась и я пребольно прикусила язык. - И это себя ты хотела сгнобить в своей гребаной общаге из-за своей гребаной любви или еще какой-то там туфты!? - раскаты его голоса заполнили собой целый мир, и, казалось, весь универ сейчас сбежится выяснять, что же тут у нас происходит.
- Я… я не понимаю - вы на меня злитесь, или хва... хвалите меня... - собираясь с остатками сил, я, наконец, попыталась прояснить ситуацию.
- И то, и другое. И то! И другое! - еще сильнее сжимая мои плечи, заявил Вадим Робертович. - Запомни, Алексия, что я сейчас скажу. Хорошо запомни. Я давно никого не хвалил так, как тебя сейчас. Я серьезно. А через меня прошли сотни этих самых молодых дарований - и здесь, и на этих студенческих конкурсах, гори они синим пламенем. И никто не писал даже вполовину так хорошо, как ты. Именно так, как написаны твои последние очерки. Ты и раньше выдавала неплохие вещи, но то, что я прочел сейчас - это ярко, взросло, увлекательно и... да просто отлично! Поэтому у меня к тебе вопрос - какого черта ты делала в университете весь прошлый год? - опять загрохотал Вадим Робертович, слегка отталкивая меня от себя, очевидно, для того, чтобы не врезать, как сразу собирался. - Почему заставила всех считать себя безмозглой курицей?! Что это за самовольные выходки! В жизни у тебя может происходить все, что угодно - трагедии, комедии, все, что угодно, слышишь меня! Но ты не имеешь никакого, я повторяю, никакого права пасовать перед трудностями и разбазаривать себя на сопли в сахаре!